оперу. Папа надел фрак и черный галстук-бабочку, в которых выглядел королем, и Джинни подле него чувствовала себя королевой, и публика, казалось, встречала одобрительными криками и аплодисментами не исполнителей или оркестр, а их прекрасную пару – она в роскошном платье, он – красив и элегантен. Вместе они выглядели загадочно и притягивали все взгляды, как звезды, король и королева, которых никогда не коснется зависть или отчаяние.

На протяжении следующих несколько дней Джинни и Роберт разговаривали в лучшем случае раз пять. Самая долгая их беседа состоялась в пятницу днем. Папа взял отгул, чтобы немного побыть дома; после обеда они с Робертом пошли в гавань выбирать лодки, а потом папа поехал в город за покупками, впервые за все это время оставив Джинни и Роберта одних.

Он лежал в гамаке. Джинни заметила это из кухни и никак не могла решить, сделать ли вид, будто его не заметила, и вернуться к себе, или попытаться поговорить. Трудно сказать, что именно подтолкнуло ее в итоге: то ли желание выйти в сад (сидеть дома совершенно не хотелось), то ли стремление быть с Робертом милой, но она все же вышла на улицу, устроилась в тени дерева и сказала: «Привет!»

Роберт притворялся спящим, но теперь открыл глаза и нахмурился.

– Здравствуй.

– Как лодки, нашли подходящую?

– Не знаю. Не разбираюсь в лодках.

– Папа думает, мы могли бы все вместе научиться ходить под парусом.

Роберт поморщился.

– Слушай… А ты знал про меня и папу до того, как все это случилось?

– О нем знал. Естественно. О тебе она, может, тоже говорила, но я не уверен.

– Что мама рассказывала тебе о нем?

– Сказала, кто он такой. И все.

– А она говорила, почему они не живут вместе?

– Я не спрашивал.

Казалось, он вот-вот добавит еще что-то, поэтому Джинни сидела и ждала, но Роберт снова умолк. «Не буду говорить, что папа ничего о нем не рассказывал, – решила она. – А то вдруг еще решит, будто ему все равно». Но о чем тогда говорить?

– А ты бывал у его родителей? У бабушки с дедушкой?

– Мы с ними не общались.

– Совсем? Но почему?

– Потому что мама… мы не нашли общего языка. Наверное. Она не объясняла.

В голосе Роберта звучало холодное презрение, и он то и дело срывался. Джинни видела, как его это беспокоит. И все же решила попробовать еще раз.

– Ты жил в Ливерпуле?

– Нет. В пригороде.

– Я там бывала пару раз…

Тишина.

– А у твоей мамы были еще отношения?

Роберт выпрыгнул из гамака и склонился к ней, тяжело дыша от злости.

– Ты что, не можешь заткнуться и не спрашивать о ней? Перестань! Заткнись!

Его бледное лицо пошло пятнами от гнева, он весь дрожал. Джинни не успела ни придумать достойный ответ, ни даже просто удивиться, а он уже убежал в дом, захлопнув за собой входную дверь.

Она опустила взгляд на переплетенные на коленях пальцы. Может, вопросов о матери и правда было слишком много, но о чем еще с ним говорить? Вот же узколобый, напыщенный, высокомерный и самодовольный поросенок! Не хочет разговаривать и не надо.

На самом деле Джинни собиралась предложить ему кофе. Но теперь она просто пошла прочь от дома к яхт-клубу, чтобы по дороге на работу заглянуть в трейлер и узнать, как дела у Дафидда. Он развалился на ступеньках с комиксом «Любовь и ракеты» в руках.

– Это новый выпуск? – спросила Джинни. – Хопи уже вернулась?

– Нет, у нее какие-то проблемы, у Хопи твоей. Эй, отстань! Возьмешь почитать, когда я закончу. Как там твой брат?

Они с Энди все знали; Джинни сначала сомневалась, стоит ли им рассказывать, но оказалось, парней история увлекла не меньше, чем Рианнон. А еще говорят, мальчикам не так интересно слушать про отношения, как девочкам. Вот он, сексизм.

– Мы только что поругались, – ответила Джинни, а потом поделилась случившимся. – Не понимаю, что не так. Про его маму, значит, говорить нельзя. Но нам и поговорить больше не о чем.

– Думаю, ему сейчас несладко, – ответил Дафидд. – Как же иначе. Просто оставь его пока в покое, и все будет хорошо.

Джинни посмотрела на перепачканные маслом сильные руки Дафидда, на его большое доброе лицо, и внезапно ей захотелось его поцеловать. И почему у него нет девушки? Говорили, когда-то он встречался с Кэрол Барнс, но они не целовались до четвертого свидания, да и тогда поцеловались только потому, что она его заставила. Правда, Джинни не смогла вспомнить, кто ей об этом рассказал. Возможно, Рианнон, а Рианнон могла все это придумать.

– Пригласи его как-нибудь к нам, – предложил Дафидд. – Пускай пообщается с Герти.

– Вы ее так и не прикончили?

– Клянусь, я ее сегодня вытащу в поле и там похороню. Но она, наверняка, откопается обратно, сядет на холм земли и будет выть на луну. Хм! Можно спрятать ее в доме старика Алстона, тогда он решит, будто там духи живут.

– Дафидд… Помнишь ту историю про разрушенный мост?

– Ага.

– Я все думаю… А вдруг это сделал Джо Чикаго? Вдруг это он забрал куртку. У него ведь как раз такая, на меху, я ее видела, когда мы играли в пинбол.

– Да, но… Боже, в мире полно таких курток. И это просто история. Даже не слишком правдивая, наверное. Вряд ли он в этой куртке до сих пор ходит. Полиция наверняка ее отобрала и вернула тому парню с машиной.

– Что, если он ее спрятал? Уверена, я права. И в той истории все тоже правда.

Вся сцена снова развернулась перед внутренним взором Джинни, и она видела все так же ясно, как лицо отца или образ матери на фото. Вот покрытая снегом дорога, залитая лунным светом, вот разрушенное ограждение моста, вот машина и темная фигура, вот плачет на пустом сиденье ребенок. В ее голове картина распалась на кадры из комикса: здесь целая страница – так лучше ощущается пространство и пустота; белое безмолвие и маленькая машинка посередине, темная точка на мосту, а тут крупным планом лицо убийцы, вора – лицо Джо Чикаго, немного размытое, словно мы смотрим на него через запотевшее стекло машины… Все, конечно, черно белое, но нужно будет добавить немного черного и коричневого в тенях.

Ничего сложного. Джинни могла бы это нарисовать. Картину, которая по композиции напоминает комикс – или просто комикс о трагедии.

От одной мысли об этом становилось приятно на душе, но тут Джинни поняла: Дафидд говорит что-то, и переключилась на него.

– Прости?

– Я говорю, не обращай внимания на брата, оставь его в покое. Все нормально будет. Помню, когда у Гвилима мама умерла, он вообще год почти ни с кем не разговаривал.

И Дафидд снова вернулся к комиксу.

– Увидимся, – пробормотала Джинни, поднявшись на ноги.

Она шла к яхт-клубу, но, поворачивая на луг, граничивший с устьем реки,