Она посмотрела на меня так, словно я рехнулась, что было отчасти справедливо.

– А теперь поверни налево на зеленый.

Вопросов больше не было. Мы выехали на Голливудский бульвар и под моим руководством припарковались на боковой дороге рядом с «Си-Си Браун’с».

– У них мороженое лучше, – сказала я, когда мы вошли.

Я ставила ее на место. И не собиралась фотографироваться с ней, пока сама этого не захочу и не предложу. Продвигать кого-то менее знаменитого – такого у меня и в мыслях не было.

Селия кивнула, почувствовав, что набила шишку.

Мы сели. Парень за стойкой подошел к нам и замер, на мгновение потеряв дар речи.

– Э… Вам меню?

Я покачала головой.

– Я знаю, что хочу. Селия?

Она посмотрела на него.

– Шоколадный мальт, пожалуйста.

Он приклеился к ней взглядом, а она, как будто сама того не замечая, наклонилась вперед, выставив грудь. Этот ее кажущийся безотчетным жест заворожил его еще сильнее.

– А мне земляничный молочный шейк, – сказала я.

Паренек перевел взгляд на меня, и глаза его округлились, словно он хотел увидеть меня всю и еще немного.

– Вы… вы ведь Эвелин Хьюго?

– Нет, – сказала я и улыбнулась, глядя прямо ему в глаза. Этим приемом, иронично-дразнящим, приправленным таким же тоном, я пользовалась множество раз, когда меня узнавали в городе.

Он развернулся и отчалил.

– Не унывай, выше нос. – Я повернулась к Селии. Она сидела, опустив голову, и как будто всматривалась в полированную стойку. – Зато получишь самый лучший молочный шейк.

– Я тебя расстроила, – вздохнула она. – Этой историей со «Швабом». Извини.

– Послушай, если ты намерена забраться так высоко, как ты явно хочешь, то тебе нужно научиться двум вещам.

– Каким двум вещам?

– Во-первых, ты должна раздвигать границы дозволенного и не терзаться из-за этого. Никто ничего тебе не даст, если ты сама не попросишь. Попыталась. Получила отказ. Переступи и иди дальше.

– А во-вторых?

– Когда используешь людей, делай это хорошо.

– Я не собиралась тебя использовать…

– Собиралась, Селия, собиралась. Меня на этом не проведешь. Я бы, если потребовалось, использовала тебя без малейшего колебания. И ты, не моргнув глазом, сделала бы то же самое в отношении меня. Знаешь, в чем разница между нами?

– Мы во многом разные.

– Догадываешься, что я именно сейчас имею в виду?

– И что же?

– Я знаю, что использую людей. И ничего против этого не имею. Ты изо всех сил пытаешься убедить себя в том, что не используешь людей, а я трачу ту же энергию на то, чтобы совершенствовать себя в этом.

– И гордишься собой?

– Горжусь тем, чего смогла достичь.

– А меня ты сейчас используешь?

– Если бы и использовала, ты бы об этом не знала.

– Поэтому и спрашиваю.

Паренек за стойкой вернулся с молочными шейками. Бедняге, похоже, пришлось поработать над собой и собраться с духом, чтобы принести нам заказ.

– Нет, – сказала я, когда он отошел.

– «Нет» что?

– Нет, я тебя не использую.

– Уф, даже легче стало, – сказала Селия. Какая же она до боли наивная, подумала я. Как легко, с какой готовностью поверила мне. Да, я сказала ей правду, но все равно.

– Знаешь, почему я тебя не использую?

– Хотелось бы знать. – Селия сделала глоток шейка. Я рассмеялась – мировая усталость в ее голосе никак не соответствовала быстроте ее ответа.

Из нашего тогдашнего круга Селия получила больше «Оскаров», чем кто-либо другой. И все награды достались ей за глубокие, драматические роли. Мне же всегда представлялось, что она была бы хороша в комедиях. Селия такая быстрая, такая бойкая.

– Я не использую тебя потому, что ты ничего не можешь мне предложить. По крайней мере, сейчас.

Обиженная и уязвленная Селия сделала еще глоток. И тогда я подалась вперед и попробовала свой молочный шейк.

– Думаю, это неправда, – заговорила, поразмыслив, Селия. – Да, согласна, сейчас ты более знаменита, чем я. Ты замужем за Капитаном Голливудом, и это тоже кое-что значит. Но если не учитывать это, то мы с тобой на равных. Ты снялась в паре хороших фильмов. Я тоже. Теперь мы в одной картине, и обе хотим получить награду Академии. И давай будем честны друг перед другом, у меня шансов больше.

– Это почему же?

– Потому что я лучше как актриса.

Я оторвалась от соломинки, через которую тянула густой шейк, и повернулась к ней.

– И почему же ты так решила? Как вычислила?

Селия пожала плечами.

– Думаю, такое нельзя измерить. Но что есть, то есть. Я видела «Еще один день». Ты хороша в нем. Правда, хороша. Но я лучше. И я знаю, что я лучше. Вот почему вы с Доном едва не вышибли меня из проекта.

– Такого не было.

– Было. Мне Руби рассказала.

Я не злилась на Руби за то, что она передала Селии то, что я сказала ей. Никто ведь не станет ругаться на собаку за то, что она облаяла почтальона. Такова их природа.

– Ладно, пусть будет по-твоему. Как актриса ты лучше меня. И, может быть, мы с Доном обсуждали, как от тебя избавиться. Что с того? Вот уж большое дело.

– Как раз к этому я и клоню. Я талантливее тебя, а ты влиятельнее меня.

– Так что?

– То, что ты права. У меня плохо получается использовать людей. Поэтому я пробую сделать то же самое иначе. Давай поможем друг другу.

Я снова приникла к соломинке. Ей все же удалось меня заинтриговать.

– Как?

– Останемся после репетиции, и я помогу тебе с твоими сценами. Поделюсь тем, что знаю.

– А я съезжу с тобой в «Швабс»?

– Ты поможешь сделать то, что сделала сама. Стать звездой.

– Но что потом? Вот нас двое, обе талантливые и знаменитые. И что мы будем делать? Соперничать за каждую роль?

– Это один вариант.

– А другой?

– Ты и правда мне нравишься, Эвелин.

Я взглянула на нее искоса.

Она рассмеялась.

– Знаю, это, возможно, не то, что имеют в виду большинство актрис в этом городе, но я не хочу быть такой, как большинство. Ты действительно мне нравишься. Мне нравится смотреть на тебя на экране. Стоит тебе появиться, и я уже не могу смотреть ни на что другое. Мне нравится твоя кожа, слишком темная для твоих светлых волос. Комбинация вроде бы неподходящая, но у тебя эти два компонента сочетаются прекрасно, и это выглядит естественно. И, если уж начистоту, мне нравится, что ты такая расчетливая и мерзкая.