Руки послушно поднялись. Решение состоялось.

– Отказать, – довольно прокомментировала сушеная карга, выискав глазами Анатолия Николаевича.

Он обиделся. И разозлился. Предполагал, что откажут. А все равно – обиделся. «Как же так? – думал он. – Какое они имеют право? Сволочи. Гады. Я им покажу. Они получат».

Он высматривал корреспондентов, прикидывал, что им сказать, как заинтересовать. Но это не понадобилось. Едва заседание было завершено, к нему подлетела девушка, снимавшая его на прошлой неделе.

– Телекомпания «Рассвет». Вы дадите интервью?

– Хочу сделать заявление, – выпалил он.

– Прекрасно. Пройдите в коридор.

Переместившись за дверь, он увидел все три камеры, которые устанавливали, нацеливая на одно место. Ярко светили белые лампы. Он ступил туда, где сходились лучи. Такого еще не было с ним.

– Я хочу сделать заявление. Только что окружная избирательная комиссия не позволила мне взять псевдоним «коммунист». – Как он волновался в этот момент. Каким непослушным был голос. Но слова ему подыскивать не приходилось. Нужные слова с удивительной легкостью являлись сами. – Мне отказали. Без всяких на то оснований. Считаю это нарушением моих прав. Мое желание взять псевдоним «коммунист» продиктовано тем, что случилось со мной. Как только я выдвинулся кандидатом в депутаты, горком партии исключил меня из рядов КПРФ. Меня даже не пригласили на заседание, рассматривавшее мое личное дело. Так поступать нельзя. Надо же выяснить, почему человек решился на тот или иной шаг. Как без этого дать оценку? Меня не захотели спросить, почему я пошел на выборы? Квасов выдвинут КПРФ, значит, я не имел права – вот весь довод! Но у меня большие претензии к Владимиру Васильевичу. Я по моральным причинам не могу поддержать его кандидатуру. Никто не стал в этом разбираться. Исключили, и всё. Что же, я перестал быть коммунистом? Нет! Из КПРФ меня выгнать можно. Из коммунистов – нельзя! – Анатолий Николаевич полностью справился с волнением. Голос его обрел силу. – Я был, есть и останусь коммунистом. Это я и хотел подчеркнуть своим псевдонимом. Я его считаю творческим. С ним я хотел обращаться к народу, публиковать статьи. Отказав мне, избирательная комиссия фактически встала на позицию одного из кандидатов, а именно Квасова. Это недопустимо.

Он ощущал невероятное воодушевление. Он готов был ответить на любой вопрос.

– Как вы оцениваете свои шансы? – прилетело оттуда, от камер.

– Как очень высокие.

– А деньги у вас есть?

– Есть.

– Откуда?

– Простые люди поддерживают.

Конечно, он загнул. Как его поддержат люди, живущие на жалкую зарплату или вовсе не получающие денег? Но в его словах была какая-то другая правда. Он чувствовал, что не слишком искажает истину. Ему хотелось продолжать ответы, но вопросы иссякли. Корреспонденты отвернулись. Операторы потушили свои лампы. Всё закончилось.

– Ну что? – встревоженно спросила Валентина, когда он вернулся в штаб.

– Телевизор надо смотреть, – снисходительно отвечал Анатолий Николаевич. – Меня снимали целых три камеры.

– Утвердили?

– Отказали. Но я так выступил. Я так вдарил по ним. Ты должна посмотреть вечерние выпуски. – Он обернулся к Сергею. – И ты посмотри.

– Мне рано вставать. Сам знаешь.

– Это не оправдание. Посмотри телевизор… Вот что. Идем ко мне. Поглядим. Отметим заодно. Только в меру. – Он сурово глянул на приятеля. – Тебе рано вставать.

Предложение понравилось. Решили захватить с собой Валентину и Егора. «Жигуленок» Петра был загружен листовками. Поэтому отправились пешком. Короткая остановка в магазинчике обеспечила их бутылкой водки и закуской.

Мелкое, унизительное беспокойство гуляло в нем. Причиной была Елена. Ей ничего не стоило устроить скандал. Беспокойство злило его, вздымало в нем протест. Плевать он хотел на бывшую жену. Почему нельзя привести гостей? Выпить с друзьями? В конце концов, он – кандидат в депутаты. Его даже нельзя арестовать. Пошла она к черту.

Проникновение в квартиру прошло успешно. Комната приняла их, собрала за столом. Телевизор зажег экран. Бутылка водки покинула пакет. Валентина принялась резать сыр, колбасу, хлеб. Оставалось несколько минут до первого выпуска местных новостей.

В назначенное время экран телевизора притянул их взгляды. Бойкая девушка принялась рассказывать о том, что стряслось в их городе. Подтверждая ее слова, появлялось изображение. Видеоряд. И всё не о том. Не с ним. «Когда же? Когда?» – крутилось в голове Анатолия Николаевича.

Прошли годы, прежде чем прозвучало: заседание окружной избирательной комиссии… Кузьмин… псевдоним… отказать. Он увидел знакомый зал, себя, председателя, пересушенную воблу. А потом – самое главное. Свое интервью.

Ему понравилось собственное выступление. Толково, с напором.

– Ну, как? – поинтересовался он.

– Прекрасно, – выпалил Сергей. – Молодец. «Из партии меня исключить можно, из коммунистов – нельзя». Молодец. Давай за это выпьем.

– А тебе понравилось. – Он испытующе смотрел на Валентину.

– Понравилось, – мягко проговорила она.

Выпили. Закусили. Переключили телевизор на другой канал. Через некоторое время посмотрели еще раз. Анатолий Николаевич был по-прежнему доволен.

Конечно, пришлось бежать. Что такое бутылка на четверых? За водкой отправился Егор. Как самый молодой. Анатолий Николаевич проводил его до дверей, тихим голосом дал указание, как найти ближний магазин.

– Вернешься, не звони. Дверь открыта.

Едва он занял свое место за столом, Валентина прильнула к его уху.

– Можно я в туалет схожу?

– Да. Как выйдешь, налево, и вторая дверь направо.

Она ушла, а когда вернулась, глаза у нее были шальные, веселые.

– Представляешь, я с ней столкнулась, – прозвучало по-заговорщически.

– С кем?

– С твоей бывшей женой. Она симпатичная. Но так на меня смотрела, так смотрела… Словно я преступница.

– Да ну ее… в жопу! – шепотом выпалил Кузьмин.

Егор добыл главный расходный материал. Появился, довольно улыбаясь, поставил на поверхность, покрытую старой скатертью, стеклянную емкость. Крышечка была сорвана. Любимая жидкость России заполнила рюмки.

– За победу на выборах, – провозгласил Анатолий Николаевич.

Воодушевленно чокнулись. Выпили.

В третий раз посмотрели выступление. Опять выпили. Нужда погнала Анатолия Николаевича за пределы комнаты. Здесь его ждала встреча с бывшей женой. Елена смотрела на него подчеркнуто сурово.

– Женщин стал приводить?

– Каких женщин?! Это мой предвыборный штаб. Там не только женщина, – он кивнул в сторону комнаты, – там и мужчины сидят.