Дело было так. Стараясь не концентрироваться на пирамидах Нефертити, чтобы опять об кого-то не споткнуться, спустя несколько минут ковыляния, я вместе с парой десятков египтян вышел к реке. Из других улочек выныривали такие же компании работяг различной степени украшенности. Женщины, к счастью, одеты оказались почти все. У реки, на которой бултыхалась не до конца разгруженная деревянная баржа с каменными блоками для пирамид, оказалась добротно отстроенная площадка высотой метра в два. На этом возвышении длиной метров в двадцать кипели приготовления. Работяги сновали туда-сюда, расставляя столбики, кресла, натягивая тенты и укладывая коврики. Ни дать ни взять подготовка к концерту давно сдувшейся звезды, решившей посетить провинциальный город и порадовать бабушек песнями под фонограмму.

Правда, сдувшейся звезде не выносят позолоченные столбики, чтобы выстроить дорожку, да и красные коврики с кучей блестяшек тоже. На сцену выносили все больше дорогущих вещей. Это немного пугало. А еще больше пугала Нефертити, которая рассекла кланяющуюся толпу, поднялась по лесенке и скрылась в примыкающем к сцене подсобном помещении – трехэтажной глиняной вилле с видом на реку и парой десятков комнат. К ней никто не приближался – все сосредоточились ближе к сцене, заполнив площадь перед ней. Прекрасно их понимаю – я бы тоже не приближался к границам виллы, по периметру которой стоял с десяток головорезов, от одного взгляда на которых хотелось упасть на колени и признаться, что это я в десятом классе нарисовал мужской половой орган гигантских размеров на снегу перед домом. Уверен, если подойти к этим ребятам поближе, признаться захочется даже в вещах, которые ты даже не делал.

Нефертити с ракетницей скрылась где-то внутри. А, следовательно, туда нужно было и мне. Оставалось только надеяться, что раз передо мной, как и перед Нефертити, люди расступаются, то и внутрь тоже пустят. Сработало, но лишь отчасти. Поначалу меня действительно никто не тронул. Тронули немного позже. А перед этим произошло сразу несколько событий. И все они в традиционном для меня стиле сопровождались шоком различной степени смертоносности.

Первый шок скорее культурный. Подниматься на сцену я решил по методике психологического эксперимента, проведенного людьми в настоящем. Через пять тысяч лет два парня придумают теорию: надев светоотражающий жилет и нацепив на грудь бирку со своим фото и какой-нибудь тарабарщиной вроде «отдел по контролированию отделов», проникнуть можно куда угодно. Главное – делать уверенный вид и на любые вопросы отвечать отрывисто, будто вы выполняете самую ненавистную работу на планете. Как будто вы доктор, пришедший на вызов к человеку, который съел килограмм огурцов, запив это смесью водки и молока, попутно заев все парацетамолом. И схема действительно сработает – помимо подсобных помещений супермаркетов, люди в жилетах спокойно смогут зайти в защищенные помещения торговых центров и даже попасть на концерт, представляясь то инспекцией, то пожарным надзором, то кем-то еще. Говорить с древними египтянами я, конечно, не мог, но, чтобы показать недовольное лицо, мне, как и любому человеку современности, достаточно больше трех секунд подумать о своей жизни. Не повторяйте это дома – после трех секунд раздумий могут начаться панические атаки, а после минуты – неумолимое желание уснуть часов на двадцать, и пошло оно все.

Показав недовольное лицо, я решительно (но все же немного смешно из-за хромающей ноги), поднялся по лестнице, сопроводив это дело испепеляющим взглядом в сторону охраны. Лучшая защита – нападение. И если встречи глазами с охраной было не избежать, действовать требовалось первым. К таким психологическим выкрутасам будущего они предсказуемо оказались не готовы, и инстинкты подчинения древности сработали – военные тут же уперли подкрашенные глаза в пол. Оба были в традиционные париках. Они сжали копья покрепче и всем своим видом демонстрировали покорность. Вообще поступил я плохо. В Древнем Египте профессия военного престижной не была, регулярной армии не имелось и в солдаты шли низшие слои общества. Их и так жизнь потрепала, а тут еще и я. Я бы предположил, что за такую наглость мне аукнется от кармы. Только вот карма настигла мгновенно и без лишних напоминаний о себе.

Поднявшись на сцену и последовав за Нефертити в здание, челюсть отвалилась так, что, не успей я закрыть рот, она достигла бы центра Земли, разрезав планету надвое. Во-первых, я обалдел от роскоши виллы, которая снаружи выглядела довольно просто, – обычное, пусть и здоровое здание из сырцового кирпича. А внутри она оказалось настоящим дворцом. Длиннющий коридор, упирающийся в сцену, с другой стороны выходил в сад. А по обе стороны пятнадцатиметрового коридорчика располагались комнаты без дверей, в которых кипела жизнь. Как и на сцене, люди сновали туда-сюда с вазочками, скипетрами, париками и обувью. Собственно, о каких дверях вообще говорить, когда внутри было много цветастых колонн с росписями, иероглифами и картинками. Пожирая взглядом роскошь, я пропустил от кармы удар под дых, который тут же выбил из меня воздух и твердость в ногах, а недавно выпитое пиво начало противно проситься наружу.

В дальнем конце коридора моя старая знакомая Нефертити о чем-то спорила с группой волосатиков. Тех самых, которых я наглейшим образом подставил, устроив драку в таверне. Сейчас они выглядели нарядно. Хоть ребята, как и я, были в белых передниках с золотым поясом, где-то здесь определенно были их мамы, ибо кто еще так мог разодеть сыночек-корзиночек, кроме родных матерей, я ума не приложу. В волосах металлические венки с драгоценными камнями, на руках аналогичные браслеты, на шеях и даже вокруг шей подвязано что-то, так и кричащее о своей дороговизне. На этом моменте я окончательно потерял веру в действенность IQ-тестов и прочих штук, определяющих уровень интеллекта. С их оценками у меня всегда все в полном порядке. Но есть одна загвоздка. В Древнем Египте люди, вплоть до фараона, носили плюс-минус одинаковую одежду, а социальный статус подчеркивали тканями, украшениями, париками и прочими приблудами. И как я, своровавший прекрасный льняной передник с золотым поясом, не сообразил, что все вокруг будут считать меня богатым буратино, кланяться и расступаться передо мной, я решительно отказываюсь понимать.

Но еще хуже было то, что люди, у которых я своровал одежду (пусть они ее предварительно и проиграли), стояли в метрах от меня. И у нас так и не нашлось минутки, чтобы обсудить, хотят ли они меня жесточайшим образом убить или согласны просто немного покалечить. Да и не уверен, что мне хотелось бы, чтобы не то что минутка, но даже парочка секунд на это занятие нашлась. Если кто не в курсе, в Древнем Египте практиковались самые изощренные наказания для преступников. К примеру, к убийцам детей привязывали трупы убитых и отправляли погулять на солнышке несколько дней. А потом наслаждались мольбами о смерти от людей, гуляющих с разлагающимся на жаре трупом. Я, конечно, никого не убивал, но пережить яркую и незабываемую встречу с плетью, которой били мелких преступников, не очень хотелось. Да и руки мне тоже нужны, а их в Египте нарушившим закон также периодически укорачивали. Сантиметров так на двадцать.

В общем, прокрутив с десяток красочных сцен в голове, я начал медленно пятиться к первой попавшейся комнате. Мозг, видимо, решил, что я уже умер, ушел отдохнуть и не управлял мышцами, которые дружно словили паралич, и мое отступление в комнату было больше похоже на то, как дети переставляют куклы с ноги на ногу имитируя ходьбу. Именно так, на прямых от шока ногах, осознавая, что волосатики оказались очень богатыми и влиятельными, я зарулил в комнату и увидел ракетницу на подставке. Карма не планировала прекращать мстить за косой взгляд на бедняг-солдат, и после паралича я тут же получил разряд тока, чуть не упав от внезапной встречи с устройством. Нефертити, видимо, оставила его здесь и пошла разбираться с буйными волосатиками, а что было делать мне – абсолютно непонятно.