– Ладно, ладно, вери Овайо, я погорячился. Просто пробки утром жуткие в этой части полиса. Я едва не опоздал!

Остановилась и плюхнулась на постель. Теперь она стояла у стены, освободив место для стола в центре. На удивление, архитектору понравилась эта комната, и он изъявил желание работать здесь вместе со мной.

Дракон мне на голову! Меня позвал на свидание Коул Перей! И он помнит, как я выглядела на той пресс-конференции в фиолетовом платье. Невообразимая нежность разлилась по моему телу, а лицо осветила улыбка надежды. А потом я наткнулась на настороженный взгляд Тойя.

– Вы что, нашли способ решить вопрос с панорамой на западе? Тогда поделитесь, а то я никак не возьму в толк, как нам понять, что делать с пятой горой справа. Она немного выбивается из общего пейзажа, нарушая математически идеальные соотношения горизонта и перспективы. Надо…

Что там надо этому чокнутому перфекционисту, я не дослушала. Нырнула с головой в свои мысли. Но пробыть там долго мне не было суждено, так как дверь снова отворилась и я услышала знакомый грубоватый голос Джонсона:

– Вери Овайо, вас ждет грандмэн.

И вот я уже иду в кабинет, хозяйка которого избегала меня по неизвестной мне причине целый месяц. Волнение зашкаливает. Что могло измениться? Что стало причиной конца этого затворничества?

Сейчас узнаю.

Мы почти подошли, как впереди показались близнецы. Хмурые и непривычно молчаливые. Они бросили в мою сторону удивленные и немного злые взгляды, на что я им ответила безмолвным вопросом.

Но времени поговорить у нас не было, и они прошли мимо, многозначительно сверкая на меня своими оранжевыми глазами. Попробую обсудить ситуацию с ними после.

Джонсон сопроводил меня до самой двери, а прямо у нее развернулся и ушел – очевидно, по своим делам. Странный он. Постоянно появляется там, где его не ждут, но всегда очень кстати.

Робко постучала и услышала приглашение войти. Приоткрыла дверь и протиснулась внутрь. За этот месяц здесь мало что изменилось. Точнее, практически ничего. Только ярких подушек стало больше.

Но это можно было списать скорее на то, что Веледа обживается на новом месте и должности. Просто делает это постепенно, медленно пуская корни. Осторожность чувствовалась во всем: в старой мебели и ее прежнем расположении, фигурках драконов на тех же местах… Том же кресле, в котором сидела та же спокойная женщина, держащая свои эмоции под контролем. И контроль этот был непревзойденным. Но мы обе понимали, что теперь во всем этом не было смысла. Как минимум между нами.

Именно поэтому она при моем появлении прикрыла глаза и тяжело вздохнула, а когда открыла их, то я поняла главное: грандмэнша очень устала. Но разве это можно назвать достаточной причиной, чтобы игнорировать меня после того, что произошло в течение целого месяца?

Сухо произнесла:

– Вы хотели меня видеть, вери Феделия.

Возможно, мой голос прозвучал гораздо более язвительно, чем я рассчитывала, так как женщина устало сказала:

– Ты имеешь полное право злиться на меня, Эва, но, прежде чем осуждать, давай я расскажу тебе, что меня так расстроило.

Расстроило. Значит, этот своеобразный месячный бойкот является последствием расстройства ее чувств. Не удержалась и закатила глаза. Поразительное умение облекать свои мысли в странные фразы. Тем временем она продолжила:

– С тех пор, как у меня сначала отняли, а потом вернули моих детей, я не могла понять, что испытывает женщина, которая прошла через подобное. Особенно если ее ребенок не успел к ней вернуться по причине ее исчезновения.

Не дожидаясь приглашения, прошла и села в свое любимое кресло напротив панорамного окна. Кажется, этот разговор будет очень длинным, а мне еще целый день на ногах возле стола с чертежами и записями бегать.

Мой маневр остался без реакции. Веледа была, как всегда, захвачена повествованием. С ней такое часто случалось.

– Вопреки расхожему мнению, я люблю своих детей и искренне за них переживаю. Именно поэтому на свой страх и риск на деньги, которые мне дали за них же в качестве отступных двадцать два года назад, устроила их в академию. В тот момент мои дети люто ненавидели меня.

Попыталась представить, каково это: иметь двух взрослых мальчишек, которые общались с тобой всю жизнь исключительно по теледиту. Видели только твою голограмму, не чувствовали ни объятий, ни ласки.

Поставить себя на ее место не могла, но вот ощутить эмоции брошенных детей – вполне. Надеюсь, что обсервация в Оксидаре была не такая ужасная, как у нас в полисе.

– Я бесчисленное количество лет работала здесь, прикрывая зад Толла Лонгера, потому что боялась, что в один прекрасный момент и мне дадут под зад. Даже согласилась на блокировку Дара, лишь бы меня не выгнали из любимого цирка.

А вот это было мне знакомо. Я тоже еще пару месяцев назад сделала бы все, чтобы остаться в «Бейли», но жизнь меняется. Очевидно, изменилась она и у нее.

– Раньше все было проще. Больше одаренных, больше возможностей. Ты даже представить себе не можешь, каково это: летать на драконе, а потом спуститься с него в самый низ, ниже уровня арены.

– Могу. Я летала на драконе однажды. Он буквально спас меня, когда оступилась на вершине спирали. И вряд ли мне предстоит ощутить эти эмоции снова.

В комнате повисла тишина. Она не была гнетущей, но все равно оставалась настороженной, странной. Наконец-то мне удалось удивить грандмэншу. Она растеряно хлопала глазами и даже переспросила:

– Летала? Но как это возможно?

Улыбнувшись, кивнула. Было странно рассказывать об этом кому-то. Настолько странно, что внутри все сжималось от предвкушения реакции и страха. Но почему-то я была уверена, что моя шалость не выйдет за стены этого кабинета.

– Да. В один из вечеров я нашла проход на одну из лестниц, ведущих на арену, и прошла по ней. Оказалась где-то на вершине спирали и, не удержавшись, прошлась до самого ее конца. А там мое маленькое приватное шоу прервал вер Перей, я оступилась и свалилась прямо на шею его дракону.

Не обладая Даром говорить, сложила свой рассказ, как умела. Конечно, он и на сотую часть не вышел таким же захватывающим, как то, что произошло в действительности. Не передавал тех будоражащих душу эмоций, что раз за разом рассыпались прекрасными картинками в моей голове.

Зато теперь наш разговор приобрел черты диалога. Я не хотела становиться ее безмолвным слушателем и внимать каждому слову. Инициатива должна быть хотя бы попеременной. Она сама учила меня этому.

Веледа и сама поняла, что ученица из меня вышла неплохая. Ей пришлось взять себя в руки. Откинувшись в своем кресле, она сказала:

– Я иногда забываю, кто ты и какие сюрпризы таишь. Это так знакомо и отдается тупой болью в самом сердце.