Я ни в чем ему не призналась, мне оченьхотелось от него побыстрее избавиться, но в то же время он меня заинтриговал.

– Вы ведь совсем новичок в этой профессии.Свежая и естественная. Такой и оставайтесь, только постарайтесь ни во что невлипнуть, а то это может вам дорого стоить. Если у вас возникнут трудности,позвоните мне.

Он протянул мне бумажку с номером телефона.

– Прекрасно, Мюррей. Я надеюсь, ваша помощьмне не понадобится, но тем не менее спасибо. Простите, но у меня сейчас многодел, поэтому не смею вас задерживать.

Мюррей вышел, и я стала обустраивать моюквартиру.

Моя жизнь была хорошо организована, и втечение двух месяцев все шло как по маслу, хотя работа в миссии, признаться,утомляла. Хоть я и говорила на языке моих сослуживцев, они постояннонедвусмысленно давали мне почувствовать, что я им чужая. Иногда, чтобы я непоняла, о чем идет речь, они пользовались неизвестным мне диалектом. Однако мояночная работа становилась все более значительной и живой, да и приносила всебольше доходов, поэтому скучная атмосфера миссии не слишком угнетала меня.

Я находила возможность в обеденный перерывсбегать домой и принять двух клиентов, а иногда и Мадлен или Жоржетта звонилимне с просьбой принять кого-нибудь в обед.

Мадлен всегда выбирала меня для особыхклиентов – мазохистов, любящих наручники, цепи и хлыст. Это стоило значительнодороже обычной работы, однако требовало больше времени. Я даже просила Мадленпредупреждать меня заранее, чтобы успеть одеться соответствующим образом: юбкаили куртка из кожи и черный свитер, а может, еще что-нибудь пострашнее, и вовремя обеда не тратить времени на переодевание.

Мне очень нравилась скрытность Мадлен, когдаона говорила со мной по телефону:

– Ксавьера, у меня есть скоч (то есть клиентза 50 долларов) или шампанское (клиент за 100 долларов), не могла бы ты прийтико мне выпить стаканчик в двенадцать или в час?

При этом она посмеивалась – ведь ей никогда неприходилось встречать секретаршу, зарабатывавшую несколько сот долларов внеделю во время своих обеденных перерывов.

К сожалению, далеко не все мои клиентысоблюдали надлежащую конспирацию, и из-за них я лишилась места. Самой большоймоей проблемой в миссии была старая дева-телефонистка. Потом я узнала, что онаподслушивает все мои разговоры, а некоторые из них были весьмакомпрометирующими.

– Ксавьера, – говорили мне иногда, – я быхотел бросить тебе палку в час. Встречаемся у тебя, ладно?

Эта пятидесятилетняя старая дева, конечно, недогадывалась, что я отдаюсь за деньги, но она уже повсюду стала трезвонить,будто мисс Ксавьера – самая большая ветреница постоянного представительства приООН. Скандал! Ужас!

Я уже чувствовала, как тучи сгущаются надомной, и решила, что единственная возможность спасти себя – это совратить посла.А тот, казалось, и сам был не против. Если бы дело приняло нежелательный оборот,не мешало иметь в его лице надежного союзника.

Как-то в пятницу он пришел ко мне выпитьстаканчик и пережить – по крайней мере, так он считал – романтическую и тихуюлюбовную сцену. Но в этот день у меня совсем не было времени, потому что к семичасам я ждала двух клиентов.

Я налила ему коньяку и села рядом с ним надиван.

– Ксавьера, – начал он, – я мечтал об этойвстрече вот уже много недель.

Пока он рассказывал о своих мечтах и желаниях,я успела снять с него пиджак, галстук, рубашку и обувь, а когда он решилсянежно поцеловать мои волосы, ухо и шею, то был уже совершенно голым.

Я быстренько занялась с ним любовью, стараясьдоставить начальству как можно скорее побольше удовольствия, ведь у меня совсемне было времени. Сеанс у меня послу, очевидно, понравился – целых две недели,диктуя мне ответы на письма, он спрашивал между делом:

– Ксавьера, свободны ли вы сегодня вечером?

У него случился бы сердечный приступ, скажи яему, чем занимаюсь по вечерам. Он мне ни разу ничего не заплатил и так никогдаи не узнал правды.

– Господин посол, – отвечала я ему, – я ждувас у себя сегодня в шесть.

Однако на работе дела шли все хуже и хуже. Этастарая вешалка, телефонистка, сумела настроить против меня моих коллег, и теуже были близки к разгадке моей тайны. Некоторые из них требовали служебногорасследования: как это я могу одеваться столь элегантно на зарплату секретарши?Да и что означают эти скабрезные телефонные звонки?

Как-то утром, приехав в миссию, я увидела, чтокто-то вскрыл мой письменный стол и вытащил записные книжки с адресами, которыея имела глупость оставить в ящике. Таким образом, после трех месяцев работы мнепришлось навсегда проститься с мыслью о карьере секретарши.

Еще работая в миссии при ООН, я кое-чтослышала о постоянном шантаже, которому нередко подвергались девушки и замужниеженщины, промышлявшие проституцией. Такой шантаж превратился в настоящуюиндустрию, вымогатели представляли еще большую, чем полиция, опасность для тех,кого можно назвать куртизанками в свободное время.

Я уже жила в новой однокомнатной квартире,когда шантажисты, видимо, довольно долго следившие за мной, наконец, пожаловалив гости.

Однажды холодным ноябрьским вечером явернулась домой и нашла у себя под дверью какой-то конверт. Сначала я подумала,что это записка от хозяина дома с требованием квартплаты. Прошло уже двенедели, как Мюррей перевез мои вещи, но я еще ни за что не платила.

Мое имя на конверте было написано карандашом,но почерк был вроде бы детский и какой-то дрожащий. Мне почему-то сразупоказалось, что в этом письме нет для меня ничего хорошего.

Внутри я нашла фотографию, повергшую меня вшок. Кто-то собрал вместе карточки, которые Мак, фальшивый полицейский, украл уменя, и переснял их «Поляроидом». На одной из них было ясно видно, как я беру укого-то минет, а на других я же занимаюсь онанизмом. Больше в конверте ничегоне было.

Я перепугалась, выбежала из квартиры,бросилась в лифт, спустилась на первый этаж. Мне нужно было срочно переговоритьс портье.

– Послушайте, у меня большие неприятности, –начала я.

Я ему доверяла и относилась, как к отцу.