– Леночка, естественно, безумно зла на Радько, и ее легкопонять. Девушке пришлось пережить не слишком приятные минуты, когда все ходилимимо и шептались. Но, мне кажется, настоящий вор не был найден. Хотя послеухода Радько кражи прекратились.

– Почему вы так решили?

Софья Львовна замялась.

– История одна у нас с ним приключилась. Я о ней никомуникогда не рассказывала, потому что большего ужаса и позора в жизни непереживала. Но сейчас, когда архив умер и все уволились… Ладно, слушайте. Выкогда-нибудь имели дело с раритетными документами, знаете правила их выдачиисследователям на руки?

– Нет, конечно, откуда.

– Тогда придется объяснить что к чему, иначе не поймете.

Я внимательно слушала Софью Львовну. В архиве имеетсячитальный зал, куда приходят ученые и просят для работы те или иные единицыхранения. Только не надо путать это заведение с библиотекой, естественно, тутне выдают бумаги на дом. Работать с ними можно, только сидя в специальном зале,под надзором бдительной дежурной. Если вам захотелось пообедать или покурить,то оставлять документы на столе нельзя. Необходимо сдать их, и только тогдаможно уйти. Впрочем, эти правила распространялись не только на постороннихпосетителей, но и на сотрудников института. Они, естественно, работали на своихместах, но им также неукоснительно вменялось, выходя даже в туалет, отдаватьбумаги Софье Львовне.

Однажды Радько принес ей папочки и сказал:

– Голова заболела.

– Дождь на улице, – посетовала Софья Львовна, – вот у васдавление и упало.

– Хочу в аптеку сходить. Отпустите?

– Конечно, Георгий Андреевич, в чем вопрос.

Софья Львовна поставила в читательскую карточку Радько штамп«Документы сданы». Без этой отметки Жора не сумел бы миновать милицейский посту входа. Многие неприметные бумажонки, лежащие в хранилище, имели огромнуюценность, и сотрудники тщательно соблюдали правила безопасности.

Потом Софья Львовна водрузила папку на полку. Если Радько незаявится до конца рабочего дня, она отправит документ в хранилище. Вообщеговоря, дама должна была открыть папку и убедиться, что письмо Достоевского, скоторым работал Радько, лежит на месте. Софья Львовна, опытный сотрудник,архивист с безупречной репутацией, именно так всегда и поступала, но в тот деньна нее отчего-то нашло затмение, и она сунула папку на место, не заглянуввнутрь.

В половине шестого Жора позвонил Софье Львовне.

– Извините, я поехал домой, так голова болит.

– Конечно, голубчик, отдыхайте, – спокойно ответила дама.

Потом она отнесла папки в хранилище, расставила по местам итоже ушла.

Утром Жора, бледный, с трясущимися губами, шепнул ей:

– Софья Львовна, пройдите тихонько в курительную…

Женщина удивилась, но пошла. В утренний час там было пусто,любители подымить обычно собирались в крохотном помещении после полудня.

– Что случилось, Георгий Андреевич? – воскликнула СофьяЛьвовна.

В ответ Жора молча открыл свою сумку, вытащил папку,раскрыл…

Дама чуть не лишилась чувств. Перед ней лежало письмо Ф.М.Достоевского.

– Но как? Почему? Откуда? – забормотала она.

Жора, весь красный, начал объясняться. Вчера он работал сдокументом. Естественно, вынул его из архивной обертки и положил на стол, гдевалялись всякие листки, не представляющие никакой ценности. Часа два он писал,потом у бедняги дико заболела голова. Понимая, что больше ничего хорошего онсегодня не сделает, Жора положил письмо в обложку, сдал и отправился шляться погороду. Зарулил в одну аптеку, купил анальгин, слопал сразу две таблетки, вдругой приобрел аспирин. Боль не отпускала. Измученный мужик побежал в кафе и«взял на грудь» двести граммов коньяка, но даже эта мера не помогла. Череппросто раскалывался на части. Еле живой Жора дополз до дома и рухнул в кровать.

Представляете теперь его ужас, когда утром он, обрадованныйтем, что ужасная боль наконец-то отступила, начав собираться на работу,обнаружил в бумажках, лежащих в своем портфеле, письмо Достоевского.

– Понимаете, – объяснял он онемевшей Софье Львовне, – явчера так плохо себя чувствовал, что перепутал листочки. Вложил в архивнуюпапку пустую бумагу. Еще хорошо, что обнаружил документ только утром, не дайбог бы вечером наткнулся. Прикиньте, я с этим портфелем везде вчера таскался: ваптеку, в кафе… А кабы посеял? Представляете?

Софья Львовна представляла. Более того, она понимала, что,не принеси Радько письмо, отвечать пришлось бы ей. Обнаружься пропажа, а эторано или поздно обязательно должно было произойти, то к ответу призвали бы ее.Самая элементарная проверка мигом установила бы, кто брал последним автографвеликого писателя. Но против фамилии Радько в журнале стояло «Документы сданы».Значит, надо признаваться, что сама нарушила правила и не заглянула в папку,или прослыть воровкой. И то и другое было просто ужасно. Бедная Софья Львовна,не в силах вымолвить ни слова, только открывала и закрывала рот, походя навытащенную из воды рыбу.

– Давайте никому об этом не расскажем, – взмолился Жора, –за такое и уволить могут.

Софья Львовна кивнула. В первую очередь это было в ееинтересах.

Вспоминая эту историю, пожилая дама разнервничалась так,словно происшествие произошло сегодня утром. Ее щеки и лоб покрыли красныепятна, а голос предательски дрожал.

– Нет, Георгий Андреевич не вор, понимаете?

– Честно говоря, не слишком.

– Письмо Достоевского он вынес совершенно незаметно. Даже вслучае поднявшегося шума он всегда мог развести руками и заявить: «Ничего незнаю, ничего не видел, ничего не слышал, отдал Софье Львовне папку, получилпечать и ушел». Какие претензии? И все. Забрал бы документ себе!

– Но зачем ему старое, никому не нужное письмо? – удивиласья.

Дама посмотрела на меня и глубоко вздохнула.

– Милая, совсем недавно одно из писем Тургенева к Виардо,слышали про таких людей?..

– Конечно, – слегка обиженно ответила я, – может, я и неимею высшего образования, но кое-какие книги читала. Великий русский писательИван Тургенев всю жизнь любил певицу Полину Виардо, но она была женой другогочеловека…