– Роберто, – представился он и на удивление сильно пожал мне руку своей маленькой ладонью. – Фокусник?

– Да. Или, скорее, артист оригинального жанра. У вас найдется пара минут?

Роберто пожал плечами, и мы сели за стол друг напротив друга. Я показал ему свое резюме и рекомендательные письма, обвел рукой помещение и нарисовал ему картинку вечера с полным залом посетителей.

Рассказал, как магические трюки помогут заполнить время ожидания блюд или станут завершающим штрихом хорошего ужина.

Роберто погрузился в мысли. Я надеялся, что перед его внутренним взором встает картинка, внушенная мной. Возможно, его привлекала только мысль о заполненном ресторанном зале, а может быть, и всё вместе. Он почесал шею и сказал:

– Не знаю. Сколько ты хочешь?

Всего лишь третий раз мне удалось дойти до этого момента, и я объяснил, что мне достаточно сорока крон в час плюс чаевые. Возможно, я выбрал неверную тактику, прося так мало, потому что Роберто нахмурил лоб, как будто почуял подвох.

– Сорок?

– Да, – ответил я и исправил свою возможную ошибку, добавив: – Для начала. Чтобы посмотреть, как пойдет. Если все получится, мы сможем еще раз обсудить гонорар.

Черты лица Роберто разгладились, и он кивнул. Еще раз оглядел столы в зале, как будто ему было трудно увидеть картину, которую я ему нарисовал. Затем он задал мне убийственный вопрос, который, как я был уверен, рано или поздно неизбежно последовал бы:

– Ты когда-нибудь раньше с этим выступал? В каком-нибудь другом ресторане?

Еще до этого разговора я взвешивал, нужно ли мне соврать – просто написать фальшивое рекомендательное письмо из несуществующего ресторана. Но это было слишком легко проверить, и если бы обман раскрылся, то мои шансы получить ангажемент стали бы нулевыми. Возможно, даже расползлись бы слухи, что следует опасаться мошенника, который бродит по округе и ищет работу.

– Нет, – ответил я. – В ресторане не выступал. Но я уже выступал перед публикой сотни раз.

Я не упомянул, что как минимум в девяносто пяти случаях из ста это были уличные выступления перед толпой, которая расходилась быстрее, чем собиралась. Роберто сидел молча, подперев под бородок руками. Я ждал, что он откажется, но его вопрос вселил некоторую надежду:

– А что именно ты делаешь? Если точно?

Я больше не являюсь членом шведской национальной организации иллюзионистов, так что и исключить из нее меня нельзя. Тем не менее профессиональная этика крепко сидит у меня внутри, поэтому я вынужден использовать описания вместо слов, которые раскрывают секреты. Я притворился, будто ищу что-то у себя в кармане пиджака, и спрятал в ладони одну штуковину, после чего спросил:

– У вас есть банкнота в десять крон?

Роберто достал бумажник и вынул десятку, которую протянул мне.

– Хорошо, – сказал я, складывая банкноту, чтобы подготовиться к выполнению движения. – Представьте, что я на самом деле волшебник, что я на самом деле владею магией… Что бы вы тогда хотели, чтобы я сделал с этой десяткой?

Роберто на мгновение задумался и, к моему облегчению, дал правильный ответ, который дают примерно шестьдесят процентов людей:

– Превратил ее в сотню.

Я притворился, что озабочен этой непростой задачей, и Роберто сложил руки на груди и откинулся назад, радуясь своей находчивости, благодаря которой удалось подвергнуть меня испытанию. Пока я снова складывал банкноту заранее продуманным образом и производил нужное движение, я говорил, как сложно сделать так, чтобы одна вещь выглядела как другая, но что, подобно мастеру оригами, я попробую по крайней мере сделать так, чтобы десятка выглядела как сотня.

Руки Роберто, самодовольно скрещенные на груди, опустились и улыбка исчезла с губ, когда я развернул банкноту в сто крон и положил на стол. Хотя я и рисковал потерять девяносто крон, но позволил ему взять ее и рассмотреть. К счастью, он отложил банкноту в сторону, и мне удалось повторить свой трюк в обратном порядке и объяснить, что сходство с сотней теперь исчезло и он может забрать свою десятку назад.

Роберто пребывал в замешательстве чуть дольше среднего зрителя, но теперь, когда десятка лежала на столе, последовал привычный вопрос:

– Черт, как ты это сделал?

Я скромно пожал плечами и ответил:

– Тренировка. И немного волшебства.

Роберто помолчал минуту и потом сказал:

– Хорошо.

– Что хорошо?

– Хорошо, можешь показывать здесь фокусы. Попробуем.

У меня забилось сердце, и пришлось напрячься, чтобы не сорвался голос, когда я как можно более безразлично произнес:

– Отлично. Когда начинать?

Мы немного поговорили, и пришлось собраться, чтобы кивать и растягивать слова, вместо того, чтобы пуститься в пляс, размахивая руками. Мы договорились, что нужно будет подготовить вывеску и вложить в меню рекламу, оповещая о том, что с восемнадцати часов вечера в четверг, через три дня, многократный призер конкурсов иллюзионист Йон Линдквист будет развлекать и удивлять посетителей ресторана.

Уже было четыре часа, когда мы поднялись, пожали друг другу руки и договорились увидеться в четверг. Мы обменялись телефонными номерами и пожелали друг другу всего хорошего.

Когда я снова вышел на улицу Биргер-Ярлсгатан, город изменил свою форму, как будто в телескоп вставили широкоугольную линзу. Фасады, которые раньше казались мне плоскими и бессмысленными, виделись расфокусированными на размытом фоне, теперь стали трехмерными и кишели деталями и на переднем, и на заднем плане, а люди, проходящие мимо меня, больше не были статистами. Они стали исполнителями главной роли, каждый в своей собственной драме.

Я осмелился увидеть мир разнообразным и многообещающим, потому что наконец собирался занять в нем свое место, стать кем-то. Ионом Линдквистом, артистом оригинального жанра в ресторане «Мона Лиза»!

* * *

Я не хотел идти через Брункебергский туннель, нет, я даже не хотел идти домой. В порыве безрассудства я зашел в кинотеатр «Риголетто» и купил билет на «Рэмбо: Первая кровь 2». Фильм показывали в одном из малых залов цокольного этажа, и я был там единственным зрителем; на меня сыпались кадры с мечущимся Сталлоне – он кого-то убивал и что-то взрывал. Я смотрел фильм, но не вникал в происходящее на экране, потому что был занят переосмыслением своего места в жизни.

Когда я вышел на улицу Кунгсгатан в вечерних сумерках, глаза как будто освободились от еще одного слоя пленки, и все стало очень отчетливым. Щедро залитые лаком для волос прически, проплывающие мимо, окутывали химическим запахом, отчего меня тошнило. Все мои чувства обострились, и мир казался невыносимо богатым ощущениями. Чтобы быстрее вернуться домой и не видеть такого количества лиц, я поднялся по лестнице на улицу Мальмшильнадсгатан, а затем по другой лестнице спустился к улице Туннельгатан.