Я пробежал через двор, даже не взглянув на прачечную, захлопнул за собой дверь и вздохнул с облегчением. Не чувствовалось ни усталости, ни замкнутости, как в обычные дни, наоборот, я был в приподнятом настроении, чувствовал себя счастливым и предвкушал будущие изменения, так что захотелось смахнуть все с письменного стола и немедленно начать репетировать новую программу выступления.

Но тут я опомнился. Собрал со стола газеты и чашки, блокнот и ручки. Вытер стол тряпкой. Затем достал коврик для микромагии и неторопливо разложил реквизит. Хотел сесть на стул, но тут вспомнил, что потом придется все время стоять.

Письменный стол превратился у меня в ресторанный, а книжная полка – в пять-шесть лиц посетителей, заинтересованно глядящих на меня. Я перебросил из ладони в ладонь три монетки и объявил: «Здравствуйте, меня зовут Йон Линдквист. Путем упорных тренировок я научился перемещать монетки по артериям…»

Я много раз проделал трюк Дэрила «Локоть, колено, шея», изменил сопутствующие слова, чтобы выходило более складно, потренировал движения и выражения лица, поклонился в ответ на воображаемые аплодисменты, – и это впервые за долгое время принесло мне удовлетворение.

* * *

Не помню, чтобы в те дни занимался чем-то, кроме репетиций. Ах да, кое-что вспомнил: однажды вечером, когда пальцы онемели от многочасовых манипуляций, а голова раскалывалась от звука собственного голоса, я отправился в Городскую библиотеку, чтобы почитать про Брункебергский туннель.

Мышцы в пальцах расслабились, а в голове перестало гудеть, пока я ходил между полок с изданиями краеведческой серии «Стокгольмиана» и водил рукой по корешкам книг. Понадобилось полчаса, чтобы набрать из разных источников следующие сведения.

Туннель пробивали и бурили между 1884 и 1886 годами под руководством того самого Кнута Линдмарка, который пару лет до этого осуществил успешное строительство подъемника Катаринахиссен. Его идея заключалась в том, чтобы облегчить жителям Стокгольма перемещение между районами города. Разумеется, за вознаграждение.

Строительство туннеля оказалось более сложным и затратным проектом, чем сооружение подъемника. На западной стороне, то есть, собственно, на той стороне, где жил я, проект столкнулся с особенными трудностями, потому что стенки туннеля постоянно обваливались. Линдмарк решил проблему, взяв в аренду в Англии адски дорогие морозильные установки. Их устанавливали и включали на ночь, так что неустойчивые стенки туннеля промерзали и на следующий день их можно было копать, пока не оттаивали, а затем установки запускали снова.

О том, что произошло дальше, история умалчивает. На заключительном этапе строительства погибло или пропало без вести несколько человек. Когда туннель открыли, мало кто хотел им пользоваться, хотя он значительно облегчил перемещение между городскими районами. Люди охотнее ходили по крутой Брункебергской гряде, чем через туннель.

С тех пор родилась шутка. Подъемник Катаринахиссен называли «вознесением Линдмарка», а Брункебергский туннель – «провалом Линдмарка».

По неизвестной причине туннель беспокоил самого Линдмарка, и он не хотел, чтобы люди им пользовались. Несмотря на огромные понесенные расходы, Линдмарк даже пытался добиться его закрытия.

Когда это не удалось, он в конечном итоге свел счеты с жизнью.

Было чуть больше шести часов, когда я брел в сторону дома по улице Свеавэген. Желтели листья деревьев в парке Обсерваториелунден, а вокруг осушенного искусственного пруда сидело несколько молодых людей. Из ресторана «Макдоналдс» за моей спиной раздался крик: «Возьми кетчуп!» Настроение было прямо противоположно тому, что я пережил на улице Кунгсгатан. Я чувствовал, что онемел. Ощущения, воспринимаемые органами чувств, скользили мимо и никак не усиливались. Листья желтели, молодежь курила, кому-то хотелось кетчупа.

Одна из лекций, объявление о которой висело на доске объявлений Образовательного союза рабочих, носила название «Новая социал-демо-кратия?», и я внезапно подумал: а ведь выборы, на которых я с таким энтузиазмом голосовал, были совершенно бессмысленными. Если все осталось таким, как было, и даже люди не поменялись, то какой вообще тогда смысл в таких понятиях, как «солидарность» или «дом для народа»[11] Все они основываются на заблуждении насчет общественного организма, что его якобы можно наполнить высоким содержанием. На самом деле есть только молодежь, деревья и кетчуп, которые безмолвно меняют цвета и местоположение.

Когда я свернул на улицу Туннельгатан и пошел по направлению к черному зияющему отверстию туннеля, я испытал новое для себя чувство уважения к этой аномалии городского пейзажа – уважения, которое было трудно отличить от страха. Я представлял себе, как морозильные установки с паровым двигателем работают ночами внутри туннеля, как рабочие заступами и лопатами крошат породу в постоянном страхе, что стены рухнут. Что они там увидели? На что наткнулись? Что такое знал Кнут Линдмарк, что это довело его до высшей стадии безумия и заставило погрузиться на дно озера Меларен?

Когда я уже должен был свернуть с улицы Туннельгатан и пойти по улице Лунтмакаргатан, дверцы туннеля открылись изнутри и оттуда вышла толстая женщина с маленьким горшечным цветком в одной руке. Из глубины туннеля доносились слова песни. Бард был на месте и пел: «Со мною всегда небеса».

Мир исказился – и на мгновение почудилось, что все вокруг неприятным образом наполнилось смыслами и взаимосвязями. Я остановился и стоял так в удивлении, так что женщина с цветком остановилась передо мной.

Она посмотрела на меня, а потом на вход в туннель и спросила:

– У тебя всё в порядке?

Пышная грудь, объемный живот и цветок в руке делали ее похожей на даму с картины Рубенса, которая оказалась в другом столетии. Ее лицо могло быть нежным, если бы не толстые щеки. Я кивнул и сказал:

– Все хорошо. А у вас?

– Да ничего особенного, если хочешь знать.

Я задал вопрос автоматически и не ожидал ответа. Однако выяснилось, что женщина живет там же, где и я, и, пока мы шли, она успела рассказать, что только переехала в однокомнатную квартиру. Раньше она жила в более просторной квартире, но длительный больничный и конфликт с фондом социального страхования ухудшили ее материальное положение.

Она все не отпускала меня и, уже стоя на лестнице, продолжала перечислять свои неприятности. Ожирение, сердечная недостаточность, травля на рабочем месте. Наконец она начала плакать. Это было ужасно.

Что бы я тогда сделал, если бы узнал, что всего несколько месяцев спустя буду заниматься с этой женщиной любовью? Наверное, закричал бы. Но люди меняются. В нужный момент я не закричал. Хотя нет, закричал, но не по этой причине.