– Они смотрят на тебя и тебе завидуют, – улыбнувшись, ответил Артем.

– Конечно, завидуют, потому что рядом со мной сидишь ты, – хитро прищурившись, ответила Алиса.

– Алиса, когда ты вернешься? – вспомнив о предстоящей разлуке и сразу погрустнев, спросил Артем.

– Я не знаю. Как только папа перестанет во мне нуждаться. Ты же понимаешь, я должна ему помогать. В конце концов всё, что я имею в этой жизни, это благодаря моему папе. Он живет для меня, я стала смыслом его жизни после маминой смерти. Знаешь, я его очень люблю, – призналась Алиса, нежно глядя юноше в глаза. – Он у меня такой добрый!

– Я бы хотел, чтобы ты когда-нибудь сказала так обо мне, – ответил Артем, и в его голосе прозвучала ревнивая нотка.

– Можешь быть уверен, завтра я точно так же скажу о тебе своему папе. Теперь у меня есть два любимых мужчины. И я думаю, вы скоро познакомитесь.

– Да, я надеюсь. Алиса, – вдруг вспомнил о наказе отца Артем, – я всё еще не знаю твоей фамилии.

– А зачем тебе моя фамилия? Я предполагаю скоро с нею расстаться, поменять на другую – рассмеялась девушка.

– Ну, не знаю, мало ли что, – растерялся Артем. – Вот и сегодня некрасиво получилось, я даже не знал, что твоей мамы уже давно нет.

– Ничего страшного, я привыкла. Да я, честно сказать, и не помню ее совсем. Мне ведь всего три года было, когда она умерла. Меня сразу тетя к себе забрала. Папа чуть с ума не сошел от горя. Каждый день на кладбище, как на работу, ходил. А потом тетя поняла, что его, наоборот, нужно отвлечь заботами обо мне, вернуть его к нормальной жизни. Она привезла меня к нему домой, а сама уехала. Это она мне уже потом рассказывала, когда я выросла. Уехала, но, конечно, не выпускала нас обоих из поля зрения, могла в любой момент поддержать папу, помочь ему. Когда я болела, все эти детские ветрянки она со мной пережила. Они с папой меня в первый класс привели вместе. Я помню, как папа старался, чтобы я выглядела лучше всех в классе. И тетя всю жизнь для меня прожила, я ее второй мамой считаю.

– А что, у твоей тети своих детей нет?

– Нет, в том-то и дело. Она такую драму в молодости пережила – мексиканские сериалы отдыхают! Ну, об этом как-нибудь в другой раз, – сделав очередной глоток крепкого кофе и взглянув на свои часики, Алиса вспорхнула из-за столика. – Ой, Артемушка, мне пора, я опаздываю. Целоваю-обнимаю! Я тебя очень сильно люблю! – проникновенно глядя своими карими глазами в его глаза, завораживающим голосом промолвила девушка напоследок.

Эффектно откинув прядь черных волос, наклонилась к его лицу и, не стесняясь окружающей публики, поцеловала его в губы.

– Созвонимся! – и Алиса упорхнула к выходу.

Артем подождал официанта, расплатился и вышел из кафе.

«Что-то я забыл сказать Алисе, что-то очень важное, – подумал он и сам себе удивился: – Черт что творится с моими мозгами в последнее время».

Он так и не вспомнил в этот день, что не исполнил поручение своего отца. Даже не заметил, как искусно Алиса вела диалог и, в общем-то, всегда говорила о том, о чем хотела говорить она, а не о том, что интересовало ее собеседника.

19

Владимир Андреевич Агапко шел домой не спеша. Никто сегодня не ждет его с горячим вкусным ужином, никто не откроет ему дверь, никто не улыбнется и не спросит: «Как дела»? Потому что вчера случилось непоправимое – от него ушла любимая жена. Да, у некоторых были просто жены, у него была любимая. Тем больнее. Они прожили вместе пятнадцать лет, и только сегодня он понял – счастливейших лет. «Что имеем – не храним, потерявши – плачем. Вот уж верно! – печально думал Владимир Андреевич. – А всё началось после моего увольнения из МВД. Да, именно тогда я долго не мог найти себя в новой жизни. Ну что я умел, кроме как ловить бандитов? Ничего, да только она этого не понимала. Ей казалось, что у меня тяжелый характер и поэтому я не могу прижиться в новом коллективе. Нет, дело не в моем характере, а в том опыте, который я приобрел за время своей службы, в моей жизненной позиции. В конце концов, в принципах, которые я не хочу, да, не хочу и не буду менять! – словно продолжая спорить с женой и всё больше распаляясь, думал Владимир Андреевич. – Да, если бы я продолжал работать в своей системе, ничего бы этого не случилось. А всё тот гаденыш виноват, из-за которого меня выбросили на улицу. Мразь! Встретить бы его сейчас в темном углу, я бы ему навесил! За всё сразу и немного вперед».

Владимир Андреевич снова вспомнил тот неприятный эпизод из своей жизни. В ту ночь они с ребятами накрыли притон. До этого неделю безуспешно гонялись за наркодельцами. Наркотиков там было столько, что хватило бы уколоться и забыться всему славному городу Донецку. А хозяин квартиры шлангом прикинулся: «Не моё, ничего не знаю, ничего не видел». Взяли всех, кто находился в квартире, привезли в райотдел. Хозяина квартиры Владимир Андреевич привел в наручниках в свой кабинет, стал допрашивать, полночи потратил на пустые разговоры, а тот, как будто издевается, нагло под дурачка косит. Говорит: «Ты, майор, хочешь вторую звездочку на мне заработать? Не получится! Это ты со своими мусорами наркоту мне подкинул, а я ничего не знаю, ничего не видел». Взял майор этого наглеца, вывернул ему руки назад и наручниками пристегнул к двери, повыше. «Отдохни! Может, в башке малость прояснится. Если что – позовешь, я в соседней комнате посплю пока, а то вы, подонки, всю неделю не давали мне спать», – сказал так и вышел из кабинета. А через полчаса вернулся и увидел содержателя притона с переломанным носом и свой кабинет, весь залитый кровью. Знал Владимир Андреевич, что преступники иногда пользуются таким крайним приемом. Бьются лицом об стол или дверь, нанося себе телесные повреждения, для того чтобы избежать меру пресечения – содержание под стражей и выиграть время. Знал майор, но не предполагал, что это может произойти с ним, в его кабинете. Вызвал он бригаду скорой помощи и вынужден был отправиться вместе с преступником в больницу. Пристегнутые друг к другу одними наручниками, они, как сиамские близнецы, тусовались до утра в больнице, а в это время кто-то из сотрудников слил информацию о происшествии в прокуратуру.

Утром в больницу прибыли его сослуживцы во главе с начальником. «Пиши рапорт, – сухо произнес полковник, не глядя майору в лицо. – Да, подставил ты меня!» – и зло сплюнул прямо на кафельный пол в палате, увидев распухшее, разбитое лицо преступника. Затем, выкурив в коридоре сигарету и немного успокоившись, дружески посоветовал «пулей лететь» в свой кабинет и навести там порядок до приезда коллег из внутренней безопасности и прокуратуры. «А я пока попытаюсь договориться с врачами, будто бы они приняли пациента не в твоем кабинете, а на крыльце райотдела», – пообещал полковник.

Подходя к двери своего кабинета, Владимир Андреевич понял, что опоздал. Ему осталось только подписать протокол осмотра. Энергичные молодые люди, с холеными лицами, в тщательно отглаженных синих сорочках и дорогих костюмах, опечатывали его кабинет. Один из них, как впоследствии узнал майор, самый подленький, использовавший грязные методы работы, следователь прокуратуры Морозко свысока посмотрел на него и надменно произнес: «Ну что, майор, доигрался? Пиши явку с повинной».