приветливыми лицами. Судя по лицам, оба мужчины – пушту: у одного из них рана на подбородке, и он не переставая чешет себе руки, второй увешан золотом и носит сверкающие побрякушки на пальцах, шее и запястьях.

– Ты взял деньги? – спрашивает меня Азад. – Я проиграл в покер.

– Черт побери, ты тупица!

Вытащив бабло, я отдаю его приятелю, и тот сразу же передает его украшенному, словно рождественская елка, бородачу.

– Ты чудо, Зарка! – благодарит меня Азад. – Идем присядем!

Он отодвигается, освобождая мне место в кругу, и я сажусь на колени между ним и мужиком со шрамом.

– А твои друзья не против того, что я здесь? – узнаю я у Азада.

– Нет, а ты что думал? Афганцы не расисты. И к тому же ты принес деньги.

– Окей, я просто так спросил.

– Видишь, тот тип, что рядом с тобой, со шрамом?

– Да!

– Не буду произносить его имя, не то он поймет, что я говорю о нем, но он вот психбольной. Он торгует обоями и знает множество иранцев в Париже. Все думают, что он шпион режима Хомейни. Козел! К тому же он выбивает долги для одного богатого и очень могущественного афганца, он уже убивал людей…

– Азад, ты уверен, что никто здесь не понимает по-французски?

– Уверен, тут все приезжие! А вот тот, что слева от меня, тот, что с украшениями, он вот проводник и продавец тарьяка. Недавно вышел из тюрьмы, где отсидел пять лет…

Азад протягивает мне то, что осталось от его сигаретки. Она измазана черными пятнами и источает необычный запах – признак того, что палочка-то с примесью опиума.

– Нет, спасибо!

– Как это нет? Курни, блин!

– Я бы с удовольствием, но я выпил. Однако в твоих интересах найти мне хороший кусок тарьяка за то, что заставил меня париться и карабкаться в этот тупой сквер.

– Без проблем.

Азад поворачивается к проводнику и шепчет тому два-три слова на ухо. В это время мужик со шрамом, сидящий справа от меня, широко улыбается мне своим беззубым ртом. Ну и рожа, у него точно не все дома! Я скалюсь в ответ.

– Держи, придурок! – Азад исподтишка протягивает мне небольшой, завернутый в целлофан кусочек сырца.

– Спасибо, жалкое говно! Сделаю приятное Силии, она очень любит такой…

Я ложусь набок и принимаюсь следить за партией в покер.

Дина…

– Азад, скажи мне, афганцы делают хмурый?

– Чего?

– Героин!

– Делают! Героин ведь получают из опийного мака.

– А ты случайно не знаешь, продает ли кто-то из афганцев свою наркоту на Пигаль?

– Не думаю, но могу узнать.

Глава 16. Метро

На часах 22:20, и я только что вышел из марокканской забегаловки на Пер-Лашез, куда я ходил перекусить с Баккари и Слимом, моими друзьями из 94-го. Эти двое умяли брики и жареное мясо за обе щеки, словно приехали из голодного края, а мне почти ничего съесть не удалось, кроме салата, приправленного маслом, и половины пшеничной лепешки.

В данный момент я пытаюсь подбить Бака, чтобы тот провел меня на собачьи бои и посвятил в цыганские делишки, но кажется, что брат не горит желанием мне помогать. И это при том, что мы знаем друг друга уже двадцать лет и мой путеводитель будет не какой-то там писаниной стукача, а библией андеграунда.

Я забуриваюсь в метро, перепрыгиваю через турникет и волочусь по коридору, ведущему ко второй линии. Это моя любимая ветка метро, и на то есть причины. Она начинается с «Площади Нации» – станции, сообщающейся с восточным пригородом, – и заканчивается станцией «Ворота Дофина», прямо у границ Булонского леса. К тому же вторая линия проходит по нескольким довольно крутым районам: Мениль, Бельвиль, Жорес, Сталинкрэк, Барбес, Пигаль, площадь Клиши. Из вагонов между станциями «Полковника Фабьена» и «Анвер» открывается умопомрачительный вид на столицу.

Спустившись на перрон метрополитена, я встаю рядом с довольно симпатичной блондинкой в обтягивающих джинсах, коричневых сапогах, кожаной куртке и с пирсингом в нижней губе. С определенного ракурса она напоминает мне Дину. Девушка делает вид, что не замечает меня. Хотя, может, она и вправду меня не замечает. Я машинально начинаю что-то искать в своем телефоне, просто так.

Поезд подъезжает к перрону, двери открываются. Я запрыгиваю в вагон и жду, пока девушка присядет, чтобы выбрать себе место лицом к ней. Какая хорошенькая, мне нравится ее стиль. Это ненастоящая Дина, но все же Дина. Я продолжаю теребить свой телефон, изображая незаинтересованного мужика. Какие-то детские и одновременно гневные голоса достают меня, и, бросив взгляд поверх плеча той девушки, я узнаю малышей из Рампоно, жилого комплекса в Бельвиле, где мне все еще не рады. Блин, черт возьми!

Если они заметят мое присутствие, крови не избежать.

Я реагирую быстро: накидываю капюшон на голову и опускаю ее. Сидящая впереди девушка наверняка приняла меня за сумасшедшего. Сквозь дешевый рэп в стиле Каариса до меня доносится болтовня этого мелкого хулиганья. Поезд останавливается в Мениле. Я подумываю, не сменить ли мне вагон, но в результате решаю быть мужиком. И речи не может быть о том, чтобы делать ноги из-за банды пацанов. Мальчишки должны сойти в Бельвиле, а это через две остановки. Мой нос чует запах анаши, и я поднимаю голову. Араб из РПН с жидкими волосенками вместо усов только что взорвал косяк внутри вагона.

И тут ситуация выходит из-под контроля.

– Эй ты, сукин сын! – оскорбляет меня темнокожий с косичками. – Я узнал тебя, ебаный сукин сын!

Твою мать, как я сглупил! Девушка, сидящая передо мной, резко оборачивается, удивленная грубыми словами мальчишки. Я встаю, и другой пацанчик начинает возмущаться:

– Ах да, это тот козел, который таскается с уебками из XVIII!

Я ищу, за что бы ухватиться, какой-нибудь спасательный круг, пытаюсь их угомонить:

– Блин, парни, я приятель Слима! Серьезно, перестаньте!

– Нам насрать на то, что ты водишься со Слимом! – вставляет свои пять копеек высокий метис с рожей подростка. – Мы тебя отпиздим!

Компания приближается ко мне, когда поезд подъезжает к станции «Мениль». Араб бьет меня кулаком, но у меня получается уклониться от его удара, и я отталкиваю его со всей силы. Мальчишка падает, а высокий метис бросается на меня и цепляется за мою куртку. Мы теряем равновесие, и оба оказываемся на полу. Теперь уж точно я рискую получить пенальти по башке!

Поезд останавливается, и двери вагона открываются.

Я удерживаю козла вплотную к себе и пробую сделать захват рукой. Чей-то ботинок бессовестно пытается расквасить мое лицо. Я отпускаю метиса