– Надя! Что такое! Что за тон! Почему нельзя поговорить, как в нормальных семьях, обсудить, посоветоваться?

– Потому что счета и недвижимость – это не семья. Потому что у тебя не хватит сердца и ума меня понять. А мама рот боится открыть. Она сама удачно вышла замуж, чего ты и мне желаешь.

– Ничего себе!.. – растерянно сказал Гриша и вышел из комнаты дочери. Она ведь действительно выглядит совсем больной. И она действительно выползет на четвереньках на улицу. Чтоб все знали, до чего он довел родную дочь.

После того как многодетная мать Валя покормила ребенка своей полной молока грудью, взяла деньги, пообещала молчать и ушла, Ирина опять развернула крепко спящего мальчика. Муж был уже на работе. Она рассмотрела каждый пальчик и каждый ноготок, каждый волосок на круглой головке. Какое чудо! Она много лет мечтала о ребенке, но не знала, как пахнут эти малыши – теплом и уютом, как посапывают во сне, как доверчиво раскрывают свои крошечные ладошки. Нужно сказать Толе вечером, чтобы завтра купил в книжном магазине в Москве все, что там есть по уходу за младенцем. Нужно в хорошем московском роддоме найти опытную и небескорыстную медсестру, которая за приличный гонорар и помогала бы, и молчала. Нужно где-то купить кроватку, коляску, пеленки-распашонки. И необходимо подавить страх Толи, которому кажется, что, не сообщив в милицию, они нарушают закон. Какой закон? Нашли у порога, пока оказывали необходимую помощь, время ушло. Почему «Скорую» не вызвали? А может, Ирина не доверяет врачам. Кто им сейчас доверяет?

В общем, об этом еще нужно подумать. Может, еще идеи появятся. Скажем, у Вали взяли одного ребенка. Она их сама не пересчитывает, а чужие люди – тем более. Или родственница дальняя умерла в другом городе во время родов.

Дело не в этом. Дело в том, что, прожив вместе восемь лет, Ирина и Толя получили возможность построить настоящую семью. Они с самого начала хотели ребенка, но долго ждали, пока не поняли, что его нет не просто так. Ирина оказалась бесплодной.

Решиться на усыновление, услугу суррогатной матери могут не все. Так и жили. Внешне благополучно, обеспеченно, только вот у Ирины не осталось ни одной подруги. Она не могла видеть их с детьми. Ирина чувствовала себя нищенкой в доме, где были дети. А Толя… Похоже, он находит утешение на стороне. То есть Ирина точно знает, по какой причине он увольняет или нанимает секретаршу. Его устраивают легкие отношения с женщинами, зависящими от него. Вряд ли он сейчас особо тоскует по детям. Но ему придется полюбить этого малыша, как никого в жизни. Ирина не работала, но профессия у нее была: режиссер Толиной судьбы. Секретарши ее не очень-то волновали, она верила в свою силу. Но она долго ждала, когда начнется настоящая жизнь.

Ох, настоящая жизнь опять описалась. Ирина развернула мокрую простыню и приложила ее к лицу. Вот оно какое, счастье…

* * *

Анатолий Васильев, владелец фирмы средней руки, вышел из своего кабинета, тихонько подкрался сзади к секретарше Зине, печатавшей документ на компьютере, и поцеловал ее тонкую шейку. Девушка жеманно повела плечами, оглянулась и в страшном смущении потупила свои красивые темные глаза.

«Все время перегибает палку», – подумал Толя. Их взаимная игра требовала от нее проявления скромности. Но вообще она делает вид, будто он ее совратил малолетней. Меж тем Зине было 23 года, ее досье Толя изучил внимательно: там не было ничего похожего на монастырь и пансион благородных девиц.

– Ты допечатала? – спросил он. – Поедем к тебе?

Зина ничего не ответила, но ее аккуратное личико изобразило смесь таких ненатуральных эмоций – затаенные желания, подавляемая страсть, ужасный стыд из-за того и другого, – что Толя про себя четко сформулировал главную мысль: «Пора увольнять. Пусть эта самодеятельность достанется кому-нибудь другому».

В это время позвонил его мобильный телефон. Он немного с удивлением послушал и сказал:

– Ира, ты же знаешь, у меня в это время полный завал. Как я могу все бросить и приехать? Ох! Господи, я так заработался, что забыл, честное слово. Конечно, как же ты одна с ним! Сейчас еду. Говори быстро, что купить.

Зину поразило, как изменилось выражение лица ее босса. Что там придумала его женушка? Они виделись мельком пару раз, но каждая прочитала другую, как открытую книгу.

– Извини, детка. Мне нужно срочно ехать домой. Жена больна, – сказал Толя.

– Но она же не одна, – недовольно проговорила Зина.

– Что значит не одна? А с кем, по-твоему?

– Ты сказал: «Как же ты одна с ним».

– С флюсом, дурочка. У нее всю щеку разнесло. В аптеку выскочить не может.

– Да, флюс – это, конечно, болезнь с летальным исходом, – насмешливо произнесла Зина.

– Да что ты понимаешь! Ты знаешь, я тебя не за глубокие познания в медицине взял. Флюс – это реальная возможность заражения крови, между прочим.

– Но она как-то целый день терпела, а как мы ко мне собрались…

– Мы еще не собрались, – внес ясность Толя. – По моим наблюдениям, тебе еще полагалось стесняться не меньше чем полчаса. Так что ничего не сорвалось. Просто твоя врожденная скромность победила.

Он собрался и быстро пошел к выходу. Зина не вынесла и произнесла голосом, полным злобы:

– Пробросаешься.

Толя не оглянулся. Он только подумал: «Давно надо было уволить».

Зина открыла в компьютере адрес квартиры и дачи босса. «Если завтра это повторится, надо бы взглянуть, что там за флюс такой».

* * *

Вместо свадебного платья Надя заказала себе нечто вроде наряда для фуршета – из очень красивого и дорогого шелка, бледно-желтое, облегающее и короткое. Такое платье не должно растревожить Никиту, которому до сих пор снится Оля в белом подвенечном наряде.

Свадьбы не устраивали. Даже родителей не взяли в ЗАГС. Потом вдвоем погуляли по городу и приехали к Лене, чтобы там провести свою первую брачную ночь. Лена испекла яблочный пирог, купила бутылку шампанского и мороженое. У нее все валилось из рук. Они сели на кухне, за маленьким круглым столом, стали говорить о кино, эстраде, политике. Надя очень хвалила пирог, Никита улыбался, встречаясь с матерью взглядами. Потом Надя принимала душ, Никита курил на балконе, а Лена постелила свежее постельное белье на его диван, перенесла свою раскладушку на кухню.

Надя вышла, завернутая в банное полотенце, близко подошла к Никите и прямо, настойчиво заглянула в глаза. Он кивнул, мол, все в порядке. Перед тем как погасить свет, Никита убрал в ящик стола Олины фотографии. В темноте на него сразу обрушилась страсть Нади. А сам он в свою первую брачную ночь был вежлив, очень стараясь не обидеть Надю.

На рассвете Лена проснулась от звука льющейся воды. Она подумала, что забыли закрутить кран, открыла дверь и увидела сына, сидящего на бортике ванны и сжимающего руками виски.