Ее руки легли ему на голову, побуждая сделать больше, и он ладонями приподнял ее груди вверх, жадно посасывая соски, поощряемый ее тихими стонами. Затем коснулся ее живота, положив на него ладонь, осторожно продвинулся дальше, чтобы погладить внутреннюю сторону бедра.

Как из тумана до Дестини дошло, где хочет быть его рука. Она тоже этого хочет. Ее тело тает в ожидании его. Сквозь ткань он потирал, гладил ее, а она извивалась под его ладонью. Она почувствовала, как он расстегнул пуговицу ее джинсов, потянул молнию, и ужас сковал ее.

Дестини никогда прежде не занималась любовью, и не так она предполагала потерять невинность. Она начала его отталкивать, и Кэллум посмотрел недоуменно.

— В чем дело?

— Я не могу. — Они оба тяжело и часто дышали.

— Не можешь?

— Прости, — пробормотала она беспомощно. — Я… я никогда…

— Я буду нежен, моя дорогая…

— Нет. Ты не понимаешь. — Он назвал ее своей дорогой, но действительно ли она дорога ему? Холодная, безжалостная реальность окончательно вернулась. Она доверилась ему, позволила делать с собой то, что не позволяла до этого никому, и ни разу не остановилась, чтобы спросить себя: почему? Почему, откуда вдруг этот физический интерес к ней? Ну так она спросит сейчас и ответит себе незамедлительно. Он подавлен, уязвлен и нуждается в утешении, а она с готовностью согласилась облегчить его боль после разрыва со Стефани.

— Чего я не понимаю? Я понимаю, чего ты хотела минуту назад…

— Это неправильно. — Дестини заерзала, но он уже отодвинулся от нее, сел и стал наблюдать, как она непослушными пальцами застегивает бюстгальтер, потом натягивает рубашку. Растрепанная, но одетая. Можно разговаривать.

— Почему нет? — потребовал ответа Кэллум. — Мы же оба взрослые люди.

— Я просто не могу… Послушай, мне очень жаль, но… я не замена Стефани.

— Я никогда не говорил ничего подобного! — взорвался он, затем несколько раз резко втянул воздух и пристально посмотрел на нее.

— И я не могу… я должна любить мужчину… я не из тех девушек, которые… я сознаю, что очень многого не знаю, и уверена, что если бы была чуть более искушенной… А так я не могу и сейчас хочу подняться в свою комнату. Пожалуйста.

— Иди, — коротко бросил он. — Я не собираюсь тебя держать. Но твоей маме следовало сообщить тебе, что играть с мужчинами опасно.

Его слова эхом звучали в голове, когда она в конце концов оказалась в своей спальне, а ощущение пристального взгляда в спину в момент ее панического бегства никак не проходило.

Желание и страсть — все это, конечно, прекрасно, но недостаточно. Ей нужны стабильность, и безопасность, и брак, и дети. Может, это и старомодно, но на меньшее она не согласна.

Дестини легла на кровать, спрятала лицо в подушку и поняла, что надо что-то предпринять. Она чувствует, что одной ногой висит над пропастью. А она не может упасть!

Надо думать о реальной жизни, и есть только один человек, который может ей помочь.

Через восемь дней в Англию прибыл Генри. Все это время Дестини вплотную занималась делами компании, ежедневно встречалась с кем-нибудь из правления, дважды виделась с Дереком, несколько раз обедала со Стефани и вообще занималась чем угодно, лишь бы не думать о Кэллуме.

До определенной степени у нее это получалось.

Легче было не думать о нем, когда она пыталась вникнуть в сложности различных отчетов, которые, даже на ее неопытный взгляд, выглядели ужасно пессимистично. Но в минуты, когда мозг не был занят, ее мысли тут же уносились к тому злополучному вечеру и не менее ужасному воскресенью, когда они осматривали земли, соблюдая строгую дистанцию, и вели себя так, будто ничего не произошло. У Кэллума, похоже, это получалось само собой. И рядом со Стефани он, кажется, не испытывал никакого напряжения. Наоборот, они чувствовали себя друг с другом свободнее, чем когда были помолвлены. Может, он пытался что-то доказать. Но единственное, что он доказал этим молчанием, — то, что произошедшее между ними было прискорбным недоразумением и не более того.

С тех пор он позвонил ей только один раз, чтобы узнать, приняла ли она решение относительно его предложения. На это Дестини ответила отрепетированной речью — ей нужно еще немного времени, необходимо проконсультироваться с Дереком. Также она уверила его, что либо сама, либо через адвоката непременно свяжется с ним. Это был блестящий пятиминутный спектакль, но после него она долго дрожала.

Итак, сейчас Дестини надеялась, что Генри восстановит ее душевное равновесие.

Кэллум Росс так разбередил ей сердце, что ни о каком душевном равновесии и речи не шло. Она с грустью подумала, что начинает походить на какого-нибудь персонажа из мыльной оперы.

Генри появился в проходе вместе с другими пассажирами своего рейса, везя чемодан на тележке и беспокойно оглядываясь по сторонам в поисках Дестини.

Девушка почувствовала прилив нежности, энергично замахала и, когда наконец добралась до него, порывисто обняла.

— Ты выглядишь по-другому, Десси, — сказал он, отодвигая ее, чтобы рассмотреть. — Очень нарядная. Где моя маленькая девочка в пестрой одежде? — Он тепло улыбнулся ей.

— Она временно в отъезде, — ответила Дестини на испанском, потому что начинала чувствовать, как ее яркая, блестящая, сложная новая жизнь отдаляет ее от вещей, которые были ей так близки. — Расскажи мне обо всем, что делается в поселке. Как папа? Разобрался со своей документацией? А как Марта с Джоном? — Она нежно взяла его под руку, когда они пошли к выходу из аэровокзала.

Она, возможно, и изменилась, но Генри все тот же. Чуть меньше и худее, чем она помнила, но такой же привлекательный в своих круглых очках и с очаровательной улыбкой на лице.

— Я так рада, что ты приехал, — сказала она ему час спустя, когда они стояли в холле ее городского дома. — Правда рада, что ты решил провести часть отпуска здесь, а не в Париже.

— Соблазн увидеть малышку Дестини в окружении, отличном от джунглей, был неудержим, — ответил он, оглядываясь вокруг с интересом, а затем повернулся снова к ней. Генри стоял меньше чем в двух шагах от нее, их глаза встретились, но она не почувствовала ничего, кроме сестринской любви. Совсем не то она чувствовала, когда была рядом с Кэллумом, — головокружение, возбуждение, ощущение, что она живет.

— И, кроме того, твой отец беспокоится за тебя, — признался он.

— Почему? — воскликнула Дестини испуганно. — Разве есть причина для беспокойства? Здесь все идет гладко.

— Поэтому ты была в таком отчаянии, что попросила меня приехать?

— Я не была в отчаянии. Я хотела тебя увидеть. Я не собираюсь оставаться здесь навсегда и подумала, что было бы здорово вместе посмотреть Лондон, вот и все.

— Уверена, что все?