– А ты умеешь? – не выдержал я. Не люблю такого тона у смазливых девчонок, пусть и из другого мира.

Обнаружил, что топор так и остался в руке, – и чуть смущенно прислонил его к перилам на нижней ступеньке крыльца, топорищем вверх. Алатиэль отступила на пару шагов, выхватила из ножен меч и, дерзко улыбаясь, предложила:

– Доставай свой, посмотрим…

Грайт безмолвствовал, стоя с непроницаемым выражением лица. Расценив это как позволение, я вытащил свой – конечно, весьма неуклюже, впервые в жизни держал в руках.

Алатиэль сказала с улыбкой:

– Вот так и стой. Не бойся, не поцарапаю, ты ведь невредимый нам нужен…

Ее очаровательное личико стало собранным и жестким, нахмурясь, сжав пухлые губы, она сделала шаг вперед. До Грайта ей было далеко, но кое-какая выучка все же чувствовалась. Я остался стоять в той же позе, не ожидая для себя ничего веселого.

Ее меч свистнул в безветренном воздухе, на миг превратившись в сверкающий полукруг, – и мои пальцы больно ударило, меч словно бы сам собой отлетел в сторону. Острие ее клинка застыло не далее чем в полуметре от моей груди. Это поневоле впечатляло – будь схватка настоящей, амазоночка меня бы проткнула не один раз…

Улыбчиво щурясь, Алатиэль сказала таким тоном, словно показывала мне язык:

– По правилам поединков я должна спросить: «Смерть или жизнь?» А ты, опустившись на правое колено, смиренно ответишь: «Молю о жизни, благородная госпожа поединщица»…

– А если я выберу смерть? – строптиво спросил я.

– Тогда я имею право тебя прикончить, хоть это в последнее время и считается дурным тоном, – сказала Алатиэль, вложив меч в ножны. – Но все равно тебе до следующего поединка придется носить на левом плече особую ленту – в знак того, что ты проигравший, которому великодушно даровали жизнь…

Самым бесстрастным тоном, на какой был способен, я уточнил:

– А на этой ленте отмечено, кем я побежден, мужчиной или женщиной?

– Нет… к сожалению, – сказала Алатиэль.

– Ну тогда я постарался бы пережить горечь поражения…

– А ты гордый, – фыркнула Алатиэль. – Ладно, подбери меч… и впредь относись ко мне чуточку уважительнее. Судя по иным твоим взглядам, ты не вполне принимал меня всерьез…

Грайт бесстрастно сказал:

– Алатиэль, оказалось, у Костатена есть свои полезные умения…

Он оглянулся, подобрал сухую ветку толщиной в палец, проворно обломал с нее сучки и ударом о колено укоротил до размеров меча. Протянул девушке:

– Представь, что это меч, и попробуй легонечко ударить Костатена или ткнуть. Только учти, что можешь встретить серьезный отпор.

– Это голыми-то руками? – задрала носик Алатиэль.

– Именно. Так что отнесись ко всему серьезно. Только, Костатен…

Он послал мне выразительный взгляд, не требовавший перевода и явно означавший что-то вроде: «Поосторожней, все-таки девчонка». Я ответил коротким кивком в знак того, что понял, и приготовился.

Алатиэль кинулась вперед разъяренной пантеркой. И ударила довольно сноровисто, как, сразу видно, настоящим мечом. Я ушел в сторону и, когда она чуть потеряла равновесие, пошатнулась, привычно перехватил тонкое запястье. Швырнул ее гораздо деликатнее, чем только что Грайта, аккуратненько положил мордашкой в высокую траву, – правда, руку легонько выкрутил так, чтобы «меч» выпал. Отступил на шаг и поинтересовался:

– Что на этот счет гласят правила поединка?

– Ничего, – огрызнулась Алатиэль, гибко выпрямившись. – Это уже не благородный поединок готангов, а какая-то мужицкая драка на ярмарке. Так нечестно!

Грайт наблюдал за нами со смешливым превосходством старого волкодава, пригревшегося на солнышке и снисходительно наблюдавшего за возней щенков. По его лицу ни о чем нельзя было судить, но, несомненно, он получил удовольствие от лицезрения «поединка».

– В каждом коэне свои обычаи и умения, Алатиэль, – мягко сказал Грайт. – Иди укладывай вещи, нужно пообедать и – в дорогу…

Она без единого слова подчинилась, но, прежде чем уйти в дом, послала мне выразительный взгляд, пожалуй, равнозначный затейливой матерной тираде.

– Ну что же… – сказал Грайт без улыбки. – Хорошо, что ты с нее чуточку сбил спесь. Многовато у нее самомнения – молодежь… Это не особенно и хорошо.

– Надеюсь, она меня не возненавидит на всю жизнь? Не станет злиться? – спросил я живо.

В маленьком коллективе вроде нашего, пустившемся в опасное и, как я уже уяснил, серьезнейшее предприятие, неприязненные отношения меж участниками способны здорово повредить делу…

– Не беспокойся, – усмехнулся Грайт. – Она умница. Правда, какое-то время будет на тебя всерьез дуться, но это быстро пройдет… – Он убрал с лица улыбку, как отдергивают занавеску на окне. – Трудность в другом. Алатиэль всего-навсего луган… человек, неплохо обучившийся владеть мечом. И не более того…

– У вас этому и девушек обучают?

– Если они сами пожелают, – сказал Грайт. – Луганов-девушек не так уж мало, и они участвуют в поединках наравне с мужчинами.

– А меж собой? – спросил я с неподдельным интересом, вспомнив то, что читал о дуэлях старинных времен, когда благородные дамы порой хватались за шпаги и пыряли ими друг дружку не хуже мужчин. – Скажем, не поделив какого-нибудь красавчика?

– Сколько угодно, – охотно ответил он. – Собственно, большинство поединков меж девушками-луганами как раз и происходит из-за мужчин. Мужчины гораздо реже дерутся из-за женщин – есть множество других поводов. Трудность в другом… Алатиэль еще не приходилось никого убивать. Участвовала всего лишь в двух поединках и оба заканчивала так, как это только что было с тобой. Это-то и заставляет чуточку тревожиться. Мало ли что может случиться на дороге. Ты, наверное, знаешь: в схватке не на жизнь, а на смерть и прекрасно владеющий оружием человек может себя повести непредсказуемо. Может драться хорошо, а может и дрогнуть, растеряться с самыми печальными для себя последствиями…

– Встречался с таким, – кивнул я, вспомнив два характерных примера (в одном случае обошлось, а в другой раз оплошавшего хоронили с воинскими почестями)…

– Так что беспокоит меня немножко Алатиэль, – доверительно признался он.

Меня так и подмывало спросить: «Так какого же хрена ты, битый волк, потащил на это дело девчонку, которой еще не приходилось никого убивать?» Но были подозрения, что он и сейчас увильнет от ответа, сославшись на те соображения высшей стратегии, которые младшим командирам до поры до времени – а то и никогда – не положено знать. И я задал другой вопрос, всерьез меня занимавший:

– А тебе случалось убивать?

– Случалось, – сказал он без малейшей рисовки. – Четверых на поединках, троих разбойников, двух шпионов Золотой Стражи и одного до определенного момента честного и верного, но однажды собравшегося предать. Был еще один случай, но мне не хотелось бы о нем говорить. Костатен, пойдем-ка обедать. Время чуточку поджимает…