– У тебя будут вопросы?

– Да нет, пожалуй, – сказал я не раздумывая. – Если что-то будет непонятно, спрошу по дороге…

Из дома вышел Лаг с двумя большими сумками на плече, стал их крепить к седлам вьючных лошадей. Красиво живут здешние подпольщики, подумал я, с комфортом устроились. Группа отправляется на задание в сопровождении слуги, который накрывает стол, вообще берет на себя всю черную работу. Впрочем, и у декабристов были слуги, а у самых богатых – и имения с крепостными мужичками. Да и в других странах в разные времена очень многие революционеры были не из мужиков и даже не из разночинцев.

В связи с этим, возможно, следовало допустить версию, что красотка Алатиэль выполняет при Грайте, как бы это поделикатнее выразиться, строго определенные функции. Юная, но не подросточек. Иначе зачем суровый, жесткий человек с одиннадцатью жмурами на счету взял на серьезное дело девчонку, чье единственное достоинство – мастерское владение мечом, не проверенное не то что в драке, но даже в несерьезных поединках?

Даже если так и обстоит, какое мне дело? Главное, чтобы не оказалась слабым звеном и не провалила все в критическую минуту…

– И последнее, – сказал Грайт. – Всем, не исключая и меня, нужно перед поездкой опорожнить нутро до донышка. Дорога долгая, в лесу еще можно устроиться, но нам предстоит ехать и через обширные пустоши, где в кустах не примостишься… Вон туда, Костатен.

Он показал на длинное строение с высокой острой крышей и дюжиной дверей в ряд. Чересчур красивое для прозаического сортира, но это явно был именно что сортир.

Не прекословя, я направился туда, отпер кованую щеколду. В самом деле сортир, только крайне благоустроенный: безукоризненная чистота, не полированные, но на совесть ошкуренные каким-то здешним наждаком темные доски. На занимающей треть невеликого помещеньица приступочке прозаическая дырка в полу, но очень аккуратно сделанная, на медном шпеньке – толстая пачка аккуратно обрезанных квадратиков тонкой бумаги. Что интересно, нет обычного в таком немудреном нужнике специфического амбре, пахнет чем-то вроде сосновой хвои. Ага, вот и источник благоухания, надежно забивающего вульгарные запахи, – медный сосудик в углу, чуть ли не до краев наполненный зеленой массой, полужидкой на вид. Одним словом, сортир для благородных господ…

Вот только устраиваться в нем следовало как в обычном деревенском нужнике, не блещущем чистотой и комфортом, – ну, дело привычное. Процесс немного затянулся – видимо, из-за непривычной еды, точно так же обстояло этим утром у Оксаны, накормивший меня, теперь уже никаких сомнений, гостинцами от Грайта…

Обреченный на ожидание, я в конце концов припомнил один застольный разговор, случившийся в этом году, весной. Мы тогда посидели за бутылочкой в честь последнего на той неделе воскресенья, в чисто мужской компании – мы пятеро из комендатуры и командированный из округа старлей, покончивший со служебными поручениями и ждавший назавтра попутную машину, а потому охотно к нам примкнувший.

Как водится, первым делом разговор зашел о женщинах – с подачи, как чаще всего случалось, ухаря Феди. В полную жеребятину, как обычно, не скатывались, но беседа протекала довольно вольно – а чего еще ждать от молодых неженатых офицеров? (Старлей из округа оказался тоже неженатым и не пуританином.)

Когда и эта увлекательная тема чуть прискучила, заговорили о вещах более высоких – о литературе. Правда, со специфическим, что ли, уклоном: речь зашла о «Трех мушкетерах», и был поставлен вопрос: а как, тыщу раз пардоньте, управлялись с естественными потребностями господа мушкетеры? Ну, в странствиях по безлюдным местам понятно: перелески-кустики и во Франции наличествуют. Но все же: чем, еще раз пардоньте, подтирались? Неизвестно, растут ли во Франции лопухи. И главное, совершенно непонятно, как обстояло с этим делом в городах, у Дюма об этом ни словечка.

Вопрос поднял Коля Шуранов, человек приземленный, не романтик, любивший во всем докапываться до сути, и мы заинтересовались: а как, в самом деле, обстояло с нужниками во времена кардинала Ришелье? Без них, ежу понятно, просто не обойтись.

Старлей из округа сказал, что читал где-то: обходились ночными горшками, а их содержимое потом непринужденно выплескивали из окон на улицу, нимало не заботясь о прохожих. Кое-кто засомневался, что именно так и обстояло: Франция как-никак страна культурная, наверняка были какие-то нужники. Попутно обнаружили после долгого обсуждения: тема отхожих мест вообще в литературе не затронута.

Самый молодой у нас, Сережа Грохотов, мальчик из очень интеллигентной ленинградской семьи, очень горячился и доказывал, что у литературы свои законы и настоящая большая литература не касается бытовых вульгарных подробностей вроде сортиров и всего с ними связанного. На что Федя возразил не без ехидства: а как же «Похождения бравого солдата Швейка»? Там этим бытовым вульгарным подробностям уделено изрядно места – а ведь «Швейк» тем не менее считается именно что большой литературой?

Сережа был чуточку сконфужен. Но диспута меж ними не случилось – мы решили, что выбрали не самую подходящую тему для разговора за столом, и переключились на более насущное: заспорили об автоматах. Прав ли маршал Кулик, считающий их чисто полицейским оружием, или они годятся для войск, что подтвердилось в финскую войну, когда у белофиннов в немалом количестве обнаружились автоматы «Суоми»? Вот это было гораздо интереснее, чем толковать о сортирах во времена мушкетеров, – к тому же старлей, как выяснилось, в сороковом служил на финской границе, держал в руках «Суоми» и даже чуть пострелял на полигоне под Тосно…

Из сортира я, как оказалось, вышел последним, отчего испытал некоторое смущение – получалось, что все ждут одного меня. Никто, впрочем, меня не попрекнул ни словом, ни взглядом, даже Алатиэль никаких отрицательных эмоций не демонстрировала – ну хоть не смотрела как на пустое место, и на том спасибо. Пусть обстановка вокруг была самая диковинная, все равно неприятно, когда красивая девушка, пусть из другого мира, тебя старательно игнорирует…

Уселись в седла. Грайт с очень серьезным лицом проделал странную манипуляцию: коснулся ладонью правого виска, потом левого, потом приложил ладонь к сердцу и пошевелил губами, словно произнес про себя короткую фразу. То же сделал Лаг, а за ним и Алатиэль – правда, сразу видно, в отличие от мужчин отнесшаяся к этому без особой серьезности, словно, не желая перечить отцу-командиру, исполняла докучливую несложную обязанность. Надо полагать, это они так крестились, или как там это у них называется, мне без разницы. Сам я креститься перед дальней дорогой и не подумал: я ж неверующий, в церкви был единственный раз в жизни – любопытства ради в католическом костеле…

– Ты не собираешься прочесть напутственную молитву? – с искренним любопытством спросил Грайт. – Я знаю, у вас многие ни в каких богов не верят, но храмы у вас есть, и я видел, что некоторые делают так, – он неуклюже перекрестился. – Сана говорила, так положено…

Припомнив, что икон у Оксаны я не видел, ответил:

– Я из тех, кто не верит.