— Нет, ты черешневый мне оставь. Я люблю с черешней, — сразу ожила маменька, но я быстро облизала ложку и сунула ее в стаканчик.

— Не, фрау мутер, при давлении вишню есть вредно. Злаки вон ешьте.

Она недобро сщурила зенки, но мне то чо, даже если отдам, она уже есть не будет. А благодаря мне, фриц опять избежал допроса по своей невестушке.

Что-то странно, что он каждый вечер дома ночует и к ней не ездит. Немцы они вообще в отношениях странные. Надеюсь, что подруженции у мутер, простые русские бабы. Психологически мне легче отбирать деньги у своих.

Профессор сегодня что-то не спешил, а я дёргалась и елозила на стуле.

— Елена, вчера ты просила телефон…

— Ну?

— Я подумал, что не имею права лишать тебя связи.

В этот момент я снова подпрыгнула, но теперь уже точно от счастья!

— И я дам тебе телефон, при условии, что своим старым подругам по бизнесу ты звонить не будешь.

— Это как? Я же должна сказать, что все у меня в порядке, и узнать вылечилась ли она?

Мутер подавилась и закашлялась, но мне было не до нее, я смотрела на профессора, понимая, что он, черствый фриц, может не понять меня. Но он согласно кивнул:

— Хорошо, да, возможно, чтобы тебе было спокойнее, стоит позвонить и сообщить, но! Елена, это должен быть один звонок и никаких встреч с теми людьми.

— До Нового года?

— Да, пока ты живешь со мной, я не хочу, чтобы поддерживались те связи.

— Ну ладно! — вроде человеческое условие, чо бы нет?

И тут фриц удивил не только меня, но и мутер. Достал коробочку с новым ахренительным телефоном и протянул мне. Мне! Новый ахренительный телефон!

Я дрожащими руками схватила коробку, повисла на шее фрица и разрыдалась. Мне еще никто никогда не дарил таких дорогущих подарков. Никто. Никогда.

— П-простите… П-пожалуста… Я больше никогда не буду портить вашу постель. Мне уже нечем — духи всё ра-авно к-кончились. Последние вылила… Сп-пасибо!

Все инстинкты вопили насадить её, глупую девчонку, на ставший в последнее время слишком чувствительный член. И уже отодрать ее без всяких обхаживаний.

Да и зачем они? Лишнее. Она, черт побери, шлюха. Маленькая глупая шлюха с улицы. Маленькая сладкая шлюшка…

Подхватить, усадить попкой на стол и сожрать вместо завтрака. Вклиниться между ног и вбиваться, пока не спадет чертово наваждение. Потом перевернуть на живот и жарить, жарить…

Я судорожно вцепился в нее, прижимая к ребру стола и уже скользя ладонями с талии ниже, к бёдрам, чтобы закинуть ногу и воткнуться стояком между её складочек, а потом…

— …Так ведь, Андрэ? Ты слушаешь? Андрэ? Отпусти ты её. Придушишь.

Я тряхнул головой. Сквозь затуманенные мысли врывались слова мутер. Откуда здесь мутер? Она мешает. Отвлекает… Я могу смотреть только на задранное заплаканное лицо моей глупенькой шлюшки, вдыхать это блядский аромат апельсина, мяты и чего-то еще, хочу стиснуть её, зарыться носом в волосы и взять-её-блять…

— Андрэ! Отпусти Елену немедленно. Дай ему пощечину!

— Я не могу, он мне телефон подарил.

— Тогда сейчас я ему оплеуху отвешу. А ну, отцепись от девочки.

Я вздрогнул и оттолкнул Елену, потрясенно «просыпаясь» от собственного похотливого сна. Все стояли, окружив стол, и таращась на меня:

— Что?

— Андрэ, что это было? Ты чуть не придушил Елену, — мать обеспокоенно осматривала меня, прижав руку к груди. А мне пришлось сунуть руку в карман и оттопырить пиджак, чтобы мутер не рассмотрела еще и стояк, так некстати пульсирующий в штанах и оттягивающий ширинку.

— Разве? — перевел взгляд на Елену. Зря перевел. Опухший приоткрытый рот, влажные глаза и нездоровый румянец снова превратили мозги в желе…

— Я же извинилась! Ну еще раз могу — простите.

— За что?

— За духи.

— Что с духами?

Елена театрально закатила глаза и резко сдула челку. Член дернулся, по позвоночнику прошла судорога.

— Кончились духи, ясно? Больше не буду поливать постель.

Нет, не ясно, но «постель» прозвучало как приглашение.

— Ох, какое волнительное утро! — воскликнула мутер и я смог отвести от Елены взгляд. — Она пытается сказать тебе, что к барбекю еще нужно приобрести духи. Её закончились. А свои я дать не могу, у меня особый аромат, Пуазон. Ей тяжеловат будет.

Я кивнул и развернулся на выход. Пожалуй, с меня хватит.

— Герр профессор Швайгер! — Ганс догнал меня у лифта. — Герр, вам не кажется, что недосып плохо влияет на ваши поступки? Вы становитесь несдержанны.

— Ганс, говори прямо.

— Хорошо, — Ганс скосил глаза, взглядом указывая на моё неспокойное либидо. — Э, я думаю, что фроляйн лучше переселить в более просторную комнату.

— Серьезно? — хмыкнул я. — Неужели ты думаешь, что я обесчещу Елену? Ты же знаешь, откуда я ее притащил?

— При всем уважении, герр профессор, но я напомню, что наставлять фроляйн лучше с холодной головой, чем со стоящей. Еще раз простите, герр.

Ганс уже давно был нашей семьей, так что на лёгкую пошлость глупо было оскорбляться. Но…

— Я был так близок, чтобы трахнуть ее за завтраком?

— Вы были явно невыспавшимся и уставшим. Фрау Аделаида не заметила. Но духи вам все же придется приобрести.

— Духи? — не мог сообразить я.

— Да, герр профессор, духи, которые негодница вылила на вашу подушку, из-за чего вы две ночи подряд не высыпались.

У меня свело шею, а галстук вдруг сдавил горло, мешая дышать.

— Ах, духи! Зачем?

— Не спрашивайте меня, герр, я ничего не понимаю в обольщающих штучках женщин, — развел руками Ганс, а меня затопила злость. Маленькая шлюшка взвинтила меня до невменяемого состояния! Вот так просто! Покрутив хвостом перед носом.

— Духи, значит. Будут ей духи.

Я уже шагнул в лифт, когда Ганс притормозил закрывающиеся двери:

— Так что насчет комнаты? Я могу переселить фроляйн в более просторную?

— И как мы это объясним мутер? Что у меня помутнение рассудка от близости шлюхи?

— Нет, мы объясним, что при поступлении в академию фроляйн необходим будет стол, компьютер и книжный шкаф, которые в старой комнате не поместятся.

Я согласился, одобряюще махнув рукой, и обессилев, прислонился лбом к захлопнувшимся дверцам.

Что же за наказание такое? Меньше всего я ждал предательства от собственного тела. Секс никогда не стоял у меня в приоритете. Никогда. Возможно, я рано порвал с Мариной, думая, что рабочие дела поглотят с головой.