Открыв глаза, Ольга не сразу поняла, где находится. Беспокойным взором блуждала по низкому потолку с крашеными балками, темнеющему прямоугольнику окна, блёклым обоям, столу, шкафу. На стуле у изголовья кровати — открытый флакончик духов, от запаха которых воротит, и рядом с ним блестит в полумраке… крупный золотой брегет с толстой цепочкой.

«Виконтесса» резко села в кровати и поморщилась от обострившейся боли в теле. Потянулась к часам. Запястья оказались перебинтованы, а раны чем-то смазаны. Они подсохли и покрылись корочкой, неприятное жжение почти не ощущалось.

Ольга всхлипнула от накатившего чувства безысходности. Почему осознание собственных ошибок приходит тогда, когда уже ничего нельзя исправить?

Она помнила, как нашла брегет под буфетом, выметая из-под него осколки разбитой посуды. Ещё вымела золотой соверен и очень красивую чайную серебряную ложечку — потускневшую, с налипшей пылью, — видно, давно утерянную.

Помнила, как замариновала баранину и сделала уборку. Потом долго сидела в кромешной тьме за столом, пила вино, заедая изумительно вкусными мягкими булочками с изюмом и белыми крестами на румяной корочке, принесёнными чернокожей соседкой. Смотрела в сереющее за окном предрассветное небо и катала по столу крашеные в луковой шелухе пасхальные яйца. Снова и снова слушала нежный хрустальный перезвон брегета и плакала: горько, навзрыд, до боли в горле и рези в глазах. Давилась слезами, прося Бога сжалиться над ней и больше не испытывать на прочность. Всему есть предел, а её силы не безграничны. Наступит такой миг, когда не останется желания ни бороться с выпавшими на её долю трудностями, ни жить.

Она помнила, как выбросила перестоявшее прокисшее тесто, но не помнила, как бинтовала руки и добралась до кровати, завалившись спать в одежде.

Который час? — всмотрелась Ольга в циферблат часов и ахнула. Она проспала четырнадцать часов? Беспросыпно и без сновидений? Такого с ней не было никогда. За окном вечер, а в доме тихо. Регулярное дрожание пола уже воспринимается не так остро, а запах сточных вод практически не ощущается.

Человек привыкает ко всему. Легко и быстро — к хорошему. Мучительно и медленно — к лишениям, унижениям, жестокости. Она помнила, когда-то… в той жизни… ей тоже было нелегко, но она пережила сначала одну утрату, затем другую. Она выстоит и сейчас. Есть золото, а значит, есть деньги.

Ольга вздохнула — надо встать и заняться готовкой. Не напрасно же мариновала мясо. С растопкой плиты она разберётся быстро. Впереди ночь и мешать некому. А утром она пойдёт к Мраморной триумфальной арке и найдёт Ньюта.

***

Она сидела за столом в кухне и перебирала бумаги, найденные в комнате миссис Фармер. Когда собирала там разбросанные вещи, наткнулась на купчую на дом, «паспорт» женщины, несколько писем её дочери без обратного адреса.

Ярко горела керосиновая лампа. В духовке запекалась баранья ножка с пряностями, обложенная клубнями нарезанного «гармошкой» картофеля с кусочками сыра в прорезях. Аромат цитрусовых, камфары и сосны щекотал ноздри. Ольге всегда нравился розмарин. Он делает мясо пикантным и душистым, прекрасно сочетается с чесноком. Главное — не переусердствовать ни с тем, ни с другим.

Она заварила много крепкого чая. Добавила мяту, ромашку и лаванду. Он и холодный будет вкусен.

Читала письма Дебби. Двухлетней давности, написанные малограмотно, со скудным запасом слов, они отражали вздорный характер молодой женщины. Напрасно Ольга искала в них доказательства того, что дочь не была в курсе грязных дел матери. Насколько она поняла, Джекоб был вторым мужем Пегги, а Дебби… Много лет назад она уехала из Лондона вслед за любовником и во всех своих бедах винит мать. Та не признаёт её и внучку и, процветая, не желает им, бедным и несчастным, помогать. Дочь упрекает мать, что та её обобрала. Участвуя в их давнем общем деле, она так и не получила причитающуюся долю.

Зачем миссис Фармер хранила письма подобного содержания, Ольга понимала. Они — единственное, что осталось у неё от дочери, — невидимой нитью связывали два родных сердца. Судя по подслушанному разговору с Джекобом, Пегги собиралась помириться с Дебби и забрать её и внучку в Америку. Не успела.

В груди росло отвращение к бандитской семейке. Не умри миссис Фармер, Ольге всё равно пришлось бы туго. Джекоб обмолвился, что продал бы её в Триполи, и она уже догадалась, что речь шла о пиратской работорговле.

Ко всему прочему, по вине преступников она стала ещё и воровкой. Барт, если с ним всё в порядке, приложит все усилия, чтобы найти её и отомстить.

Как же хотелось навести полицию на след Джекоба и поквитаться с ним! То, что вора и убийцу настигнет кара небесная — не верилось. Правосудие вряд ли свершится без участия Ольги. Только как это сделать, оставшись в тени, она не знала. Полицейские придут в дом, где свершилось преступление, а к их визиту она не готова. По крайней мере, сейчас.

Тепло от плиты приятно согревало.

«Виконтесса» уменьшила свет в лампе, налила вина и позволила себе расслабиться. Вертела в руках до блеска начищенную серебряную ложечку и смотрела на золотой соверен. Один фунт… Казалось бы мелочь, но… Это двадцать шиллингов или двести сорок пенсов.

Вчера мир рушился, и она думала, что всему пришёл конец. Сегодня она проснулась и поняла, что всё не так уж страшно. Ей больно, но она жива и получила урок — суровый и полезный. Она не опустила руки, не сломлена. Она поумнела и стала чуточку другой. Жизнь в новом мире и на новом месте продолжается. Её ждут новые встречи и нужно быть предельно осторожной и внимательной, чтобы не угодить в очередную ловушку.

Давно перевалило за полночь.

Ольга лежала в постели и долго вертелась в попытке хотя бы задремать. Спать совсем не хотелось, но нарушение режима сна может привести к печальным последствиям.

Она пересчитала отару овец и провела через Сахару бесконечный караван верблюдов.

Она всё разложила по полочкам и всех отпустила.

Мартин… Она убедила себя, что её не должно волновать, с кем он проводит свободное время, с кем спит, кого назовёт своей женой. Отныне их дороги разошлись. Была уверена, что с каждым новым днём его образ будет тускнеть, меркнуть, пока не сотрётся совсем.

Стэнли… Пусть всё содеянное им останется на его совести.

Венона? Барт? Саманта? Мариам? Придёт время и каждый из них получит то, что заслужил. Эффект бумеранга! Он прост и понятен — всё, что ты посылаешь в мир, к тебе же и вернётся. Не рой яму другому, сам в неё попадёшь.

А потом пришёл сон — тревожный и мучительный.

Сладкий. Грешный.

Она видела себя в библиотеке поместья Малгри-Хаус.

Она сидела на коленях Мартина, обнимала его за шею и целовала в губы. Долго. Пылко.

Наслаждалась его ответной страстью, впитывала ласковое касание его тёплых пальцев к своему лицу, шее. Тонула в его изумрудном обжигающем взгляде.