– И?

– И ничего. – «Заглохни», – приказала Китти самой себе. – Ничего. Извини. Давай лучше сменим тему.

Энни задержала взгляд на ее лице, потом встряхнула головой, будто прогоняя назойливые мысли.

– Ладно. Когда я спросила, видела ли ты сегодня кого-нибудь из ребят, я имела в виду Ника.

«Славно, нечего сказать».

– Я его сегодня вообще не видела. А что касается Кена, я…

– Забудь об этом. – Казалось, Энни старается изо всех сил сделать то же самое. – Ник повез на вертолете Стоуна с группой горнолыжников, но они должны были вернуться еще час назад. Он всегда заходит на кухню, чтобы увидеться со мной.

– Но разве ты не велела ему никогда больше с тобой не заговаривать?

– Ну, я же не всерьез. – Отвернувшись, Энни принялась энергично ополаскивать тарелки. Ее волосы, собранные в пышный узел на затылке, мелко дрожали. – Это так… глупо! – Резким движением она вылила в раковину столько мыльной жидкости, что ее хватило бы, чтобы перемыть всю посуду в штате Калифорния. – Ник больше меня не замечает, понимаешь? Он даже не смотрит на меня.

– Потому что ты с ним разводишься?

– Нет, как раз из-за этого я с ним и развожусь. Если Ник когда-нибудь подпишет проклятые бумаги. Я ему сказала: или смотри на меня, или найди себе кого-нибудь другого. А он заявил, что прекрасно меня видит. Видит, как я стою между ним и его чертовым телевизором. Тогда я велела ему убираться. – Гнев на лице Энни сменился горечью и замешательством. – А он взял и ушел. Переехал в отдельный домик.

– Ох, Энни, как жалко, что так вышло.

– Глупо, – повторила Энни.

– Может, еще не поздно все исправить.

– Как? – Энни взмахнула в воздухе губкой, подняв фонтан радужных мыльных пузырей. – Этот человек меня в упор не видит. Я заглядывалась на него еще в школе, со второго класса. Я люблю его даже больше, чем… кулинарию.

Признание далось ей нелегко. Китти знала, что Энни женщина гордая и самолюбивая. Впрочем, гордость была, похоже, семейной чертой Уайлдеров.

– Может, ему нужно помочь, чтобы он наконец тебя заметил.

Энни недоверчиво нахмурилась.

– Что? Неужели это так трудно? Вот я, стою тут перед тобой.

– Знаю, но иногда мужчину нужно как следует встряхнуть, ошеломить. Ведь они, как известно, любят глазами.

– Ну и бредятина. Смех, да и только. Только не говори, что мне нужно сменить имидж и всякое такое.

– А как насчет новой одежды?

Энни оглядела себя.

– А чем эта плоха?

– Ничем, если ты мальчишка-подросток ростом шести футов и весом в двести фунтов. У тебя же роскошная фигура, а ты ее скрываешь.

– Я низенькая и толстая.

– У тебя пышные формы, – поправила ее Китти. – И если ты перестанешь одеваться так, словно собралась драться на парковке, то сможешь подчеркнуть достоинства свой фигуры. И…

– О боже. Неужели что-то еще?

– Совсем немного. Макияж.

– У меня часто бывают приливы жара из-за диабета. Я вспотею, и косметика потечет.

– Немного подкрасить ресницы. Тронуть губы блеском. Вот и все. Можно выбрать любимый аромат Ника.

– Персик. – Вздохнув, Энни вернулась к мытью посуды. – Его любимый аромат – персиковый. Проклятый тощий болван.

– У меня есть персиковый блеск. Я тебе принесу. Но дело не только в макияже и одежде.

– Я не собираюсь вытворять всякие фокусы, к примеру, колоться ботоксом. Я хочу, чтобы было заметно, когда я зла.

– Я хотела сказать, что дело в манере держаться. Важна хорошая осанка. – Китти взяла Энни за плечи, заставив ее выпрямиться. – Держись с достоинством, покажи, чего ты стоишь. И меньше слов, больше дела.

– Но я хочу, чтобы он увидел меня без всей этой дребедени. Тому парню из службы почтовой доставки это почему-то удается, он глаз с меня не сводит.

– Потому что ты ему улыбаешься, – заметила Китти. – Ты с ним флиртуешь. А с Ником ты разговариваешь по-другому.

Энни ненадолго задумалась.

– Черт возьми, может, ты и права. – Она с подозрением прищурилась. – Ты испытываешь эти приемы на моем племяннике?

– Если честно, я понятия не имею, что у нас с твоим племянником.

Энни обеспокоенно нахмурилась.

– Тебе осталось проработать всего две недели.

– Знаю.

– Ты случайно не хочешь остаться, чтобы заарканить его, а потом раздавить?

– Раздавить?

– Ну, бывшие подружки бывают просто бешеными. Лучше не спрашивай.

– Ясно, – медленно протянула Китти. – Отвечаю: нет по обоим пунктам. Меня ждут новые приключения.

Энни кивнула, но хмурая складка у нее на лбу не разгладилась.

– Что еще? – усмехнулась Китти.

– Я просто задумалась, что может быть общего у парня, который всю свою жизнь только и делал, что бросался навстречу опасности, и девушкой, которая всегда избегала риска. Вплоть до недавнего времени, поскольку теперь она рискует больно обжечься.

– Никто не обожжется, – твердо заявила Китти, не веря до конца собственным словам.

Вечером, завершив работу, Китти зашагала по дорожке к своему домику. Со всех сторон к ней подступала густая тьма. Ни уличных фонарей, ни огней рекламы, ни горящих окон, ни освещенных высотных зданий, лишь мерцающий снег, темные громады гор да чернильно-черное бездонное ночное небо.

Как это часто случалось здесь, ее вновь охватило странное чувство, что она единственный человек на земле. Словно на всей планете остались лишь она да дикие звери.

Когда из-за заснеженных кустов толокнянки послышалось шуршание, Китти пустилась бежать, уже не заботясь о том, что ее сочтут трусихой. Бежать в темноте по сугробам не так-то легко, она непременно упала бы носом в снег, но чьи-то сильные руки подхватили ее и прижали к широкой теплой груди.

– Это всего лишь я.

Звук голоса Кена подействовал на Китти как колдовское зелье: с ее телом произошло нечто невообразимое. Что уж тут говорить об очках. Само собой, стекла мгновенно запотели.

– Кен?

– А ты ждала кого-то еще?

– Снежного человека.

– А, так значит, кусты снова шуршат.

– Наверное, в них прячется кто-то голодный. Не хочу показаться нескромной, но, похоже, я выгляжу довольно аппетитно.

– Готов это подтвердить. – Взяв Китти за руку, Кен пошел рядом. Грубоватость сочеталась в нем с удивительной мягкостью. Головокружительная смесь.

– Я забыла кое-что тебе сказать.

– Помимо того, что я бежал от себя, перечеркнув собственную жизнь?