– Пройдём в мои покои, там тепло – пригласил Бут свою гостью, – я мёрзну во дворе, не успел свыкнуться с наступившими холодами.

В комнате было натоплено и пахло дымом – один из лампионов немного чадил. Хозяин дома щёлкнул пальцами – две молоденькие рабыни, что сидели на узком ложе-клине поднялись и бесшумно, словно тени, исчезли за занавесью соседнего помещения.

– Чем угостить мою дорогую гостью?

– Ничего не надо, благодарю, – присаживаясь на стул, ответила Семела.

– Значит, снова дела, – притворно вздохнул Бут, словно рассчитывал на какие-то иные отношения с пожилой женщиной.

Но Семела не заметила насмешки, она собиралась с мыслями. Необходимо выстроить разговор так, чтобы предложение заинтересовало работорговца.

– Моя госпожа хочет продать одну из своих воспитанниц.

– Вот как? О ком ты говоришь? Не о керкетской ли красавице? – Бут в упор смотрел на Семелу.

Женщина вздрогнула и опустила глаза. «Он всё знает», – пронеслось в её голове.

– Нет, эта другая рабыня.

– Другая? Ну, не знаю…, – притворяясь разочарованным протянул Бут.

И тут мужчину осенило, как всегда сработал его натренированный годами нюх – речь идёт о той белокурой малышке, что он перепродал госпоже Исмене весной. Бут прикусил губу, чтобы улыбкой не выдать себя, спрятал руки в широких рукавах халата и решил ждать. «Пусть предлагает, пусть умоляет выкупить девчонку обратно», – думал Бут. Он уже прикидывал выгоду, что получит от этой сделки. Кодр, наверное, заждался и не будет тянуть с деньгами.

– Ты должен помнить её, Бут, – сказала Семела, – ведь это ты продал этого ребёнка моей госпоже.

– Семела, о ком речь? – спросил работорговец, – Столько сделок, всё не упомнишь!

– Беленькая девочка шести-семи лет.

– А! – словно встрепенулся Бут, – что-то припоминаю… Ну, и чем она не угодила твоей госпоже? Девочка ведь прехорошенькая! Необучаема или характер дурной?

– Ни то и ни другое, Бут, – твёрдым голосом проговорила женщина, – просто моя госпожа решила отказаться от неё, слишком много расходов.

– Расходы, расходы, – задумчиво проговорил мужчина, – у кого их нет? Ну, да ладно! Что хочет твоя госпожа за девчонку?

– Госпожа Исмена желает вернуть все деньги, что затратила на неё. За время, проведённое в нашей школе девочка многому научилась, – быстро заговорила Семела, словно боялась, что Бут её перебьёт, – она привыкла носить эллинскую одежду, соблюдать наши обычаи, заговорила на койне, знает несколько песен, обучена танцам. Всё это значительно увеличивает первоначальную цену.

Бут пожал плечами и ничего не сказал.

– Но есть ещё одно очень важное условие – девочка должна покинуть Прекрасную Гавань и как можно быстрее.

– Что она натворила? – резко спросил Бут.

– Ничего… – растерялась Семела.

– Скажи мне правду, Семела.

Женщина поджала губы и Бут понял, что разговорить её будет нелегко.

– Это невозможно! – воскликнул мужчина, – ничего из того что хочет твоя госпожа осуществить не получится. Для развлечений она не годится, если только какая-нибудь бездетная пара захочет купить, но это должна быть очень состоятельная семья, чтобы заплатить затребованную твоей госпожой цену. И если мне повезёт, если я найду людей, готовых купить это дитя, то не получится выполнить второе условие – увезти её из города. Есть ещё третье условие – провернуть сделку как можно скорее. Как это сделать, Семела, скажи? – с сарказмом спросил Бут, – навигация почти закончилась, мы ждём возвращения наших кораблей на зимовку, чужие же суда покидают Прекрасную Гавань и вернутся только будущей весной.

Семеле нечего было возразить, Бут был прав, то же самое она могла бы сказать госпоже, но из-за последних событий, произошедших в школе гетер, у Семелы не хватало духу спорить со своей хозяйкой. Совсем недавно старая служанка думала, что ей удастся заставить Исмену считаться с собой, но она жестоко ошиблась. Бут наблюдал за тенями, пробегавшими по хмурому лицу гостьи, ему стало немного жаль эту немолодую женщину, хотя род его занятий не предполагал проявления сочувствия к кому-либо. Но двигала им не только жалость, он зарабатывал деньги перепродажей рабов, но немало способствовало приумножению его капитала знание тайн этого города. Бут смягчил тон и стараясь чтобы голос его звучал как можно ласковее, спросил:

– Семела, мы с тобой старые друзья… расскажи мне всё, может быть, я смогу помочь тебе?

Женщина вздрогнула от неожиданности, так душевно и участливо прозвучал вопрос Бута. Наверное, впервые в жизни ей предложили помощь и в тот момент, когда она в ней очень нуждалась. Никогда, находясь в здравом уме она не приняла бы протянутую руку такого субъекта как Бут. Губы разжались с трудом, слова застряли в горле, на глаза навернулись слёзы… Семела всхлипнула и сбивчиво заговорила. Она не увидела, как хозяин дома подал знак, чтобы принесли угощение и вино, не обратила внимания на раба, пришедшего сменить масло в погасшем лампионе, не заметила, что просвет между ставнями давно потемнел, она всё говорила и говорила: «Сколько добра я ей сделала, а она? Чем мне отплатила? Выставила меня из своего дома после свадьбы. Мне ведь чуть побираться не пришлось… Зачем я снова пошла к ней в услужение? Думала, что после замужества и рождения ребёнка нрав госпожи Исмены смягчился, но это не так, Бут. Сначала я хотела накопить немного денег и уйти от неё… но сама не заметила, как меня затянуло… только отложу кругленькую сумму, думаю хватит уже, пора на покой, но возможность добавить в заветный мешочек ещё несколько сотен драхм не даёт мне осуществить задуманное. И всё шло хорошо до последнего времени, пока…», – Семела запнулась и бросила быстрый взгляд на хозяина дома.

Догадался ли он, что его она тоже считает виноватым в смерти Роды? Но мужчина молчал, и женщина снова принялась жаловаться: «Если бы ты знал Бут, что мне пришлось пережить за эти дни… после смерти Роды. Ты ведь знаешь, что с ней случилось? Ты всегда всё знаешь! Он пришёл на следующий день, этот человек, что увёз её тело и сказал, что труп кто–то выкопал… я не хотела платить ему за работу, но он начал ругаться кричать…, а она… она ничего не знает, госпожа Исмена. Всю грязную работу приходится делать мне… и я заплатила ему, что мне было делать? Ты не поверишь Бут, как я теперь боюсь… раз Рода не погребена, то её душа не будет знать успокоения, а это значит, что она не ушла в царство мёртвых и её тень бродит теперь среди живых… Иногда чувствую, за спиной кто-то стоит… оборачиваюсь – никого. Но я знаю, Бут, что однажды я обернусь и увижу её», – женщина снова всхлипнула. Бут подлил ей вина, она схватила килик и сделав большой глоток прикрыла глаза, страх как тиски сдавливал её грудь, она продолжила: «Но это было началом, потом… потом занемогла одна из рабынь, что присматривала за воспитанницами, да так ей было худо, что я подумала: и ей скоро предстоит дорога через Стикс. Это уже от госпожи скрыть не удалось, она сказала, что я пренебрегаю своими обязанностями и те деньги, что она платит мне, я не заслужила. Как только она меня не бранила! Кем только не называла! Я хотела уйти Бут, а она сказала – иди! Вот в чём стоишь, в том и иди! Не позволила мне взять ничего из комнаты, ни вещей, ни денег…и я…я не ушла. Куда мне идти с пустыми руками? Только топиться! Нет, нет, я не сразу сдалась! Я сказала ей, что дом, где содержатся девочки, записан на меня, а она лишь рассмеялась в ответ… Оказалось, что договор составлен так, будто я купила этот дом, но деньги за него не заплатила… и это правда, Бут, потому что деньги должна была внести она, но не внесла… и получается, что я теперь должна бывшему хозяину дома, да ещё с набежавшими процентами… почему за все эти годы никто ничего не требовал – я не знаю. После того, как госпожа Исмена назвала мне сумму долга, голова моя пошла кругом, и я совсем перестала, что-либо соображать. Она ушла, сказав мне напоследок, чтобы я крепко подумала обо всём. Это было днём, а вечером… вечером она снова пришла, и лицо у неё было такое окаменевшее, словно она заглянула в глаза самой Горгоне. Не разжимая губ, бросила мне, чтобы я привела к ней Левкею, так мы прозвали эту белокурую девчонку».