– Добрый день, – синхронно ответили девушки.

– Эндрю, ты должен помнить мою племянницу Хелен. А это мисс Одри Вейли, подруга Хелен, она гостит у нас.

– Мисс Вейли, очень приятно… – Адамс подхватил тонкие пальчики Одри и коснулся их губами.

– Мне тоже… – томно проворковала Одри, принимая жест Эндрю более чем благосклонно.

Глаза Одри, в которых засияло восхищение и откровенный призыв, были широко распахнуты, а на губах играла очаровательная улыбка, обнажающая самый краешек белоснежного ряда зубов. О, значение этой улыбки было прекрасно известно Хелен, и она едва не застонала в голос от отчаяния. Всего полчаса назад Одри дала торжественное обещание, что с ее легкомысленностью покончено, и вот она уже обо всем забыла! Да и как не забыть, если вот она, ее розовая мечта, прямо возле нее, Одри Неотразимой, и стоит только протянуть руку… О, руку! Хелен увидела, как взгляд Одри метнулся на пальцы Адамса. И – о чудо! – нет обручального кольца! Вот он, ее долгожданный шанс, ее галантный принц на глянцевом «роллс-ройсе»!..

– Хелен. – Эндрю оставил Одри с ее розовыми мечтами, повернулся к Хелен, и девушка едва подавила желание спрятать руки за спину. – Неужели это вы? Вы стали настоящей красавицей.

– Добрый день, мистер Адамс, – быстро сказала она, протянула руку, схватила ладонь Адамса и, энергично тряхнув, тут же отпустила. – Очень рада видеть вас!

– Взаимно, дорогая, взаимно. Как проходит ваш отдых?

– Замечательно, – прощебетала Одри. – Не желаете присоединиться к нам?

– Простите, Одри, дела! Было очень приятно увидеться и побеседовать с вами.

– Нам тоже.

Эндрю слегка склонил голову, а потом они с Робертом направились в дом.

– О боже… боже… – стонала Одри, добираясь до плетеного кресла и падая в него, – я этого не перенесу. Какие изысканные манеры, какое обращение…

– Ты об Адамсе? – холодно поинтересовалась Хелен, усаживаясь в соседнее кресло.

– О ком же еще. Вот это мужчина: галантный, любезный, милый и не женат… Он ведь не женат, Хелен?

Это Адамс-то милый?! Неужели Одри не видит, что его манеры – напускные и насквозь лживые, что этот мерзкий тип совершенно не подходит не только на роль мужа – спаси и сохрани! – но и даже для простого общения? Судя по лицу Одри, она этого в упор не видела и уже готовилась до последнего отстаивать собственную точку зрения.

– Одри, этот человек не для тебя!

– Господи, о чем это ты?

– О том самом. И не делай вид, будто ты ничего не понимаешь! Я вижу тебя насквозь… И к тому же ты дала мне обещание!

– Но в этот раз это будет не легкомысленная интрижка!

– Что? И ты всерьез полагаешь, что он пойдет на это?

– На что «на это»? – прикинулась непонимающей Одри.

– Что он согласится на серьезные отношения с тобой!

– Почему бы и нет?

– Я не собираюсь тебя учить. Ты взрослый человек и должна сама соображать, что в твоих силах и, так сказать, компетенции, а что тебе явно не по плечу… Или не по зубам – как тебе больше нравится!

– Это оскорбление, Хелен?..

– Это констатация факта.

– Хочешь поспорить?

– Я не заключаю идиотские пари. И советую тебе поступать так же!..

– Мисс Гамильтон, вас зовет дядя.

Увлеченные перепалкой девушки не заметили приближения Марка. Хелен подняла глаза и посмотрела на равнодушное лицо Марка – словно и не было вчера этой ужасной грозы! Разозлившись на Одри, Хелен запамятовала, что собиралась при встрече с Марком провалиться сквозь землю от смущения.

– Хорошо. – Хелен встала так резко, что едва не опрокинула легкое кресло, и направилась к дому.

Марк не последовал за ней, а уселся в освободившееся кресло с таким видом, словно собрался провести там остаток жизни.

Хелен приблизилась к двери кабинета и несколько секунд постояла, собираясь с духом. Потом легонько стукнула, и тотчас же послышался голос дяди, пригласившего ее войти.

– Вы меня звали, дядя?

– Да, у меня возникли некоторое сложности… Это касается тебя, Хелен. Присаживайся.

Хелен бросила взгляд на Эндрю Адамса, стоявшего у огромного шкафа и наблюдавшего за ней, и присела на краешек дивана. В кабинете по-прежнему было холодно, и девушка невольно поёжилась.

– Что-то случилось, дядя?

– Дело в твоем наследстве.

– Разве оно у меня есть? – невольно вырвалось у Хелен. – То есть я хочу сказать, что знаю, что мой дедушка лишил папу наследства…

Мужчины переглянулись, а потом губы Роберта раздвинулись в улыбке, которая совсем не затронула глаз.

– Все правильно, Хелен. Твое небольшое наследство – это старая история внутрисемейного противостояния нашего отца, твоего деда, и его сестры Элизабет. Когда твой отец ушел из дому и папа лишил его наследства, Элизабет не смирилась с решением брата. Она всячески помогала твоему отцу и завещала ему акции небольшой фирмы. Как ты понимаешь, теперь эти акции принадлежат тебе. Это не слишком большие деньги, но, являясь твоим опекуном, я распоряжался ими, пытался сделать так, чтобы у тебя были хоть какие-то собственные средства.

– Я вам очень благодарна за это, дядя.

– Теперь, чтобы перевести дивиденды, мне нужна твоя подпись. Я уже подготовил все необходимые документы. Вот они. – Роберт пододвинул к краю стола несколько отпечатанных на принтере листов и ручку. – Распишись вот здесь, внизу листа, и завтра деньги будут на твоем счете.

Хелен подошла к столу. Все как-то странно перемешалось в голове: ее неприязнь к Адамсу, который маячил за ее спиной; натянутая улыбка этого нового, непонятного Роберта, напряжение в его глазах и напряжение, странно сгустившееся в кабинете, – так, что, казалось, начитает тонко вибрировать и звенеть сам воздух. Хелен потянулась к ручке, и неожиданно ее взгляд остановился на небольшой черной коробочке. И тут же ее как разряд молнии пронзила совершенно дикая мысль. Ручка выпала из рук Хелен, покатилась по столу и упала к ногам Роберта.

– Ничего, я сейчас ее подниму.

На секунду Роберт исчез под столом, и за эту секунду, действуя согласно каким-то непонятным инстинктам и предчувствиям, Хелен нажала кнопку устройства внутренней связи.

– Вот, подписывай, Хелен. – Роберт положил ручку на столешницу и с удивлением взглянул на Хелен, которая в этот момент резко распрямилась.

– Простите, дядя, я не могу это подписать так сразу. Я не слишком хорошо разбираюсь во всех этих бумагах и не могу быстро понять, о чем тут говорится. Вы не будете против, если я возьму их на некоторое время – скажем, на пару часов, а потом принесу вам?