– Ты с какого фронта, чума? – не удержавшись, рассмеялся он.

Армейская шапка-ушанка на ней, тулуп с заплатками, валенки. Точно, чума.

– Какой фронт? Подпольщица я, – мрачно усмехнулась она.

– Какая, на хрен, подпольщица? Предательница ты!

Ника вздохнула, опустив голову. Пусть говорит, что угодно, лишь бы в подвал не прогонял. Здесь так хорошо, так уютно.

– Я с Егором разговаривал и все ему рассказал. Все, ты ему больше не нужна. Он от тебя отказался…

– И что теперь?

– А что теперь? Чего ты хочешь? – с подозрением глянул на нее Леон.

– Ну, что скажешь…

– Мутная ты баба, ненадежная… Кому такая нужна? Домой поедешь. Как хочешь, так и живи. А ко мне и к моим пацанам коны не наводи. Узнаю, что с кем-то из моих завертела, откручу голову. На этот раз не пожалею.

– Боишься, что предам? – хнычущим голосом спросила она.

Нельзя ей домой. Если Леон простил, это не значит, что и куприяновские от нее отстанут. Подъедут, предъявят и спросят за Варенца. Тот же Миша подъедет и решит вопрос – раз и навсегда.

– Обязательно предашь.

– А что я такого сделала? Ну, спросил Слава, я же не знаю, зачем… А Олега я тебе сдала… И всегда сдавать буду… Если вдруг что-то узнаю против тебя, скажу…

– У кого ты узнать можешь?

– Ну, мало ли…

Уже не слушая ее, Леон повернулся к двери и позвал:

– Джек!

В комнату вошел губастый Женя.

– Тут мужик в соседнем доме живет, бетон возит. Закажи куба три-четыре на завтра… – Леон махнул рукой, отсылая «быка».

– Зачем бетон? – встревоженно глянула на него Ника.

– А погреб здесь лишний. Бетоном его зальем. Вместе с тобой.

– Вместе со мной?

– Не бойся. Сначала тебя пристрелим, – Леон смотрел на нее холодными глазами убийцы.

Ника в ужасе схватила его за ногу, щекой вжалась в коленку. Ее тело заколотилось в ознобе.

– Я же как лучше хотела!

– Это для тебя лучше. Умрешь, и все, больше никаких проблем.

– Я же работать на тебя хочу! Информацию для тебя собирать! Я уже все придумала! – скороговоркой выдала она. – Ты снимешь мне большой дом поближе к центру, я организую там притон, на меня будут работать самые лучшие девочки… И куприяновские к нам ходить будут. Я с девочками поговорю, научу их, как говорить с ними надо. Они все им рассказывать будут…

– Ты дура? – Леон смотрел на нее с глумливой насмешкой, но, вместе с тем, в его взгляде проскальзывало сомнение.

– Я не дура… Я слабая женщина! И я жить хочу! – Ника всхлипнула, а потом разрыдалась во весь голос.

– В борделе?

– Да где угодно!

– Дом снять, проституток набрать. Мамкой у них будешь, да?

– Ну, девочек я сама организую…

– Здесь тебе не Москва, детка… Или опыт есть?

– Нет опыта. Но есть понимание. У меня будут самые лучшие девочки…

– Размечталась, – фыркнул Леон.

– Все реально! Если ты «крышу» поставишь… Ну и с ментами там решить. За деньги все решается…

– А как же бетон?

– В бетон ты меня всегда закатать успеешь…

– И закатаю… – в раздумье кивнул он. – Если с борделем не выгорит… В принципе, элитный бордель – это круто… Насчет куприяновских не знаю, они под мою «крышу» не сунутся… А всяких там коммерсантов и чинуш на крючок брать…

– Я все сделаю, как надо! – Ника смотрела на него глазами преданной собаки.

Егор от нее отказался, и Леону она больше не нужна. Но нельзя ей оставаться без покровительства братвы. И она готова на все, лишь бы остаться при деле…

Капитан Симаков идет на поправку, его жизни уже ничего не угрожает, но ответить за него придется. Менты рогом уперлись, на суде, говорят, будем стоять насмерть. Адвокаты разводят руками. Минимальный срок обещают, а условное наказание – нет. Так что сидеть Егору. А судебный процесс вот-вот уже начнется.

– Хорошо, если на общий режим отправят, – сурово глядя на него, сказал Каучук.

– Да без разницы.

– Как это без разницы? Твой Леон и тюрьму обещал «греть», и зону в Камушках… Или он уже заднюю включил?

– Если бы включил, мы бы с тобой, Виталий Михайлович, на бобах бы сейчас сидели.

– А в Камушки почему не идет?

– А кого мы там знаем?

– Ты там будешь. На тебя и «лавье» пойдет.

– А я там кого знаю? – Егор с подозрением глянул на вора. Похоже, Каучук решил избавиться от него. Не нужен ему Егор, лишний он в его системе координат, отсюда и столь «мудрое» решение.

– Если не знаешь, я тебе скажу. Беспредел там, в Камушках, воровской власти нет, какие-то бакланы там заправляют. Бакланы, козлы, всякая шушера… Порядок там навести надо. Ты этим и займешься. Прогон в зону будет, уважаемые люди за тебя подпишутся. На положение тебя поставим – за зоной смотреть.

– Я?! – встрепенулся Егор. – За зоной?!

– Одного прогона мало, – небрежно усмехнулся Каучук, – тут реальный авторитет нужен. Его у тебя нет, а если нет, значит, нужно ставить. Опыт у тебя по этой части есть… Может, и справишься.

– И зачем мне такое счастье?

– Счастье… Воровское счастье… Зону под себя взять – дело не шуточное. Взять, удержать, воровской ход поставить… Уважаемым человеком на волю выйдешь… Может, и Возвышенск под себя возьмешь. – Последнюю фразу вор произнес без особого энтузиазма.

– Возвышенск?!

– Тебе пять-шесть лет дадут, а мне «десятка» светит… Кто-то же должен за городом смотреть… А когда я вернусь, мы тебя коронуем. Если у тебя все в цвет будет…

– И я в законе буду?

Такая перспектива устраивала Егора более чем.

– Ну, для начала зону под себя взять надо…

– Я постараюсь.

– Стараться мало. Надо брать… Если постараешься, но не возьмешь, там, в зоне, тебя и похоронят. Не отпустят живым, если облажаешься… Так что подумай хорошо.

Каучук не дурак, должен понимать, что возможности у Леона не безграничные. Если он возьмет на свой баланс Камушки, то урежет «грев» на тюрьму. И все равно вор хочет отправить Егора в зону, видимо, делает это с дальним прицелом.

Егор возьмет зону, удержит ее, освободится уважаемым воровским человеком. Леон со своими бригадами к этому времени отправит на свалку истории Куприяна, весь Возвышенск будет под ним. А кому, как не Егору, смотреть за городом на правах воровского положенца. Ему и карты в руки. А Каучук выйдет и займет нагретое им место. Он сам встанет на положение, а от Егора откупится воровской короной. Что, в общем-то, совсем неплохо…