Его язык вначале легко прикасался к центру ее желания, но, когда София впилась пальцами в его волосы и притянула его ближе к себе, он принялся действовать настойчивее, доводя ее до исступления. Наконец он снова проник внутрь нее пальцами, и ее крик нарушил ночную тишину:

– О господи!

Она закрыла лицо руками. Ее тело обмякло, а грудь начала высоко вздыматься. Ник отвел ее руки от лица и приник властным поцелуем к ее губам.

Спустя несколько долгих мгновений он поднял голову и посмотрел в ее затуманенные глаза:

– Тебе еще предстоит удовлетворить зверя.

Она приоткрыла свои нежные губы:

– Как я могу это сделать?

Он провел пальцем по ее щеке:

– Я хочу, чтобы ты ехала на мне верхом до тех пор, пока я не лишусь сил. А потом, – добавил он, – ты сможешь еще раз проделать это.

* * *

София никогда в жизни не была так возбуждена. Казалось, Ник ни о чем не мог думать, кроме того, чтобы обладать ею. Это заставляло ее чувствовать себя женственной, нежной и невероятно желанной.

Она положила руку ему на грудь и слегка оттолкнула его. Ник послушно поднялся, не отрывая взгляда от нее, пока она снимала с себя платье. Выражение его лица заставило ее задрожать. Он буквально пожирал ее глазами.

Ник сбросил с себя одежду и растянулся на кровати.

София взобралась на кровать и оседлала его. Когда она нагнулась, чтобы поцеловать его, ее волосы упали ему на грудь. Она с наслаждением целовала его, пока он не схватил ее за прядь волос и не оторвал ее губы от своих.

Его голубые глаза были горячими и лихорадочно блестели. Он уперся концом своей разбухшей плоти в ее живот. От одного только прикосновения София задрожала. Она приподнялась, чтобы вобрать его в себя и охнула, когда он сжал руками ее ягодицы и одним резким движением проник внутрь ее.

Она положила ладони ему на живот и закрыла глаза, пытаясь справиться со своими ощущениями. Когда ей это удалось, она снова открыла глаза.

– Сегодня ты ведешь себя как хищный зверь.

– Слишком долго… – прохрипел он. – Я ждал этого слишком долго.

Он вцепился пальцами в ее бедра и приподнял ее, потом снова опустил, заполняя ее всю своим естеством. Заставляя ее забыть обо всем, кроме того, что она принадлежит ему душой и телом. Потому что, несмотря на то что они говорили или готовы были признать, это было не просто сексом.

У Софии вырвался стон. Он не давал ей передышки, двигая ее вверх и вниз, и ее тело снова ожило.

Ник обхватил ее рукой за подбородок и притянул ее лицо к своему. В его глазах светилась яростная потребность полностью обладать ею. И еще голод, такой отчаянный, что она почувствовала его всеми фибрами своей души.

Он хотел ее. Он нуждался в ней. Но помимо этого было еще одно, что София прочитала в его глазах. Глубокое чувство, которое он не мог скрыть.

Это породило в ней опасные мысли. Надежду на то, что когда-нибудь он преодолеет свое недоверие и сможет полюбить ее. София испугалась, что именно этого она начинает хотеть.

Он провел языком по ее нижней губе, требуя, чтобы она открыла рот. Она приоткрыла губы, и его язык проник внутрь, двигаясь в такт его телу. София словно растаяла, давая ему все, чего он жаждет. Он продолжал свою безжалостную атаку, пока его тело не замерло на пороге оргазма.

Он просунул руку между ними и кончиком пальца коснулся ее клитора. София застонала.

– Вот так, любимая, – пробормотал Ник. – Я хочу, чтобы ты кончила вместе со мной.

Его умелые ласки и энергичные движения погрузили ее в сладостный восторг. Она ахнула, когда оргазм начал сотрясать ее тело.

Ник тоже застонал, впиваясь губами в ее губы, в свою очередь испытывая глубочайшее наслаждение.

Когда их дыхание замедлилось, Ник притянул ее к себе, и она положила голову ему на грудь, прислушиваясь к учащенному биению его сердца, пока он гладил ее по голове. Постепенно нормальный ритм его сердца восстановился.

Близость и восторг, которые они испытали, внезапно придали ей смелости спросить:

– Кем она была, Никандрос?

Рука Ника, гладившая ее по волосам, внезапно замерла.

– О ком ты говоришь?

София приподнялась на локтях и посмотрела ему в глаза:

– О женщине, которая сделала тебя таким настороженным. Таким недоверчивым. Стелла упомянула о ней, но не стала рассказывать мне подробности.

Его лицо стало каменным.

– Она была никем.

– Если она была никем, значит, ты можешь рассказать мне о ней.

– Зачем? – почти враждебно спросил Ник. – Зачем ворошить эту старую историю?

– Потому что в ней причина твоего недоверчивого отношения к женщинам. И мне нужно это знать.

– Здесь нечего особо рассказывать. Когда мне было чуть больше двадцати лет, я встречался с одной женщиной. Тогда я был менее осторожным. Я делился с ней своими секретами. А когда наши отношения стали близиться к концу, она это почувствовала и использовала кое-что из того, что я ей рассказывал, против меня и моей семьи.

София нахмурилась:

– Каким образом?

– Она продала прессе историю наших отношений. В ней она раскрыла интимные подробности, касающиеся моей семьи.

– Какие подробности?

– О внебрачных связях моего отца.

Ее сердце упало. Неудивительно, что Ник испытывал такое нескрываемое недоверие к женщинам. И обвинял ее в том, что она готова была пойти на все, лишь бы сохранить их отношения.

София покачала головой:

– Она всего лишь одна из немногих. Подавляющее большинство женщин не стали бы так злобно мстить тебе. Неужели ты не понимаешь, что многим людям можно доверять?

– Правда? – Он приподнял бровь. – У меня никогда не было женщины, которая не хотела бы чего-то от меня. Некоторые из них жаждали власти. Им было лестно входить в комнату под руку с принцем. Другим нравилось мое состояние. Они могли быть не такими мстительными, как Шарлотта. Но всем им было что-то нужно от меня. Это в характере женщин.

София внимательно посмотрела ему в лицо.

– Мне ничего не нужно было от тебя. Ник промолчал.

У нее застучало в висках. Он никогда не поверит ей. Он всегда будет считать, что она такая же, как и все его остальные женщины.

Она поспешно встала с кровати, скрывая злость, которая охватила ее.

– Мне нужно принять душ.

– София…

Она махнула рукой и быстрыми шагами направилась в ванную. Но он успел нагнать ее уже на пороге и, схватив за плечи, развернул лицом к себе: