Желая отвлечься от этих мыслей, София посмотрела на альбом, лежавший у нее на коленях. Внимательно изучила свой последний набросок. Он ее опять не устроил. С гримасой недовольства она вырвала страницу, скомкала ее и бросила рядом с шезлонгом, туда, где уже образовалась горка таких комков.

Проклятье! Почему у нее ничего не получается? Все ее идеи не находили воплощения на бумаге.

Вернувшийся после лодочной прогулки Ник подошел к ней и опустился на соседний шезлонг. Он взял из ее руки стакан с прохладительным напитком и залпом осушил его. София улыбнулась:

– Существует ли что-нибудь, что ты не считаешь своей собственностью?

Его глаза сверкнули озорным блеском.

– Нет. Разве я не доказал это прошлой ночью? Хочешь, чтобы я тебе напомнил?

София покраснела:

– Чего я хочу, так это создать оригинальную коллекцию.

Ник подобрал один из скомканных листков:

– Можно посмотреть?

– А ты честно скажешь мне свое мнение?

Он приподнял бровь, словно говоря: «А когда я не был честен с тобой?»

– Тогда смотри. Я работаю над одеждой для беременных.

Ник расправил один лист, потом другой. Один за другим он просмотрел их все. Дважды. И нахмурился.

– Ну что? – спросила София, закусив губу. – Что ты об этом думаешь?

Ник посмотрел на нее:

– Учитывая, что я не разбираюсь в моде, могу только согласиться, что в них чего-то не хватает.

– Вдохновения, – пробормотала София. – Мне ничего не приходит в голову.

Он откинулся на спинку шезлонга и вытянул ноги перед собой:

– Я думаю, что ты ведешь себя в привычном для тебя амплуа. Пытаешься сделать что-то, что одобрят другие, вместо того чтобы дать волю своему воображению.

– Неправда, – запротестовала она. – Я из кожи вон лезу.

Он посмотрел на нее так, словно хотел сказать, что в этом и кроется ее проблема.

– Придумай что-нибудь для себя. Что-нибудь сумасшедшее, из ряда вон выходящее, раскрывающее весь твой творческий потенциал. Ты всегда сможешь порвать эскиз.

София внимательно посмотрела на него:

– Каким образом ты стал экспертом в художественном творчестве?

– Ты удивишься, если узнаешь, сколько художественного творчества нужно вложить, чтобы провернуть сделку на десять миллионов долларов, любовь моя. – Он поднялся с шезлонга. – Попытайся.

Ник пошел в дом, чтобы принять душ, а София стала грызть кончик карандаша. Потом начала рисовать и не останавливалась, пока Ник не пришел звать ее к обеду.

– Ну, успехи есть?

– Есть, – ответила она и захлопнула альбом.

– Не хочешь поделиться?

– Пока нет. Нужно еще над этим поработать. Но я довольна. Кажется, я нашла то направление, в котором хочу двигаться.

– Хорошо. В таком случае твое нераздельное внимание за обедом будет принадлежать только мне.

Но во время обеда София постоянно отвлекалась на мысли о том, что ждет их впереди.

Когда тарелки убрали со стола, Ник спросил:

– Где витают твои мысли?

– Я не хочу возвращаться, – призналась София. – Я хотела бы остаться здесь. Вдали от всех проблем.

– Ты выходишь замуж не за обычного человека, София. Ты выходишь замуж за короля.

Она вздохнула:

– Я знаю.

– Лучше покажи мне свои рисунки.

Она настороженно посмотрела на него:

– Я говорила тебе, что они еще не готовы.

– Ты не пожалеешь об этом.

Она притворилась, что обдумывает его предложение. Но искушение было слишком велико. Отодвинув стул, она встала, взяла свой альбом и подошла к Нику. Он притянул ее к себе на колени, прижимая к своей груди.

– Я хочу слышать правду, – напомнила София, потом открыла альбом, показала ему десять рисунков, которые нужно было еще доработать, и немного рассказала ему о каждом замысле. Ник внимательно изучил рисунки, потом отложил альбом:

– Мне нравится. Они элегантны. И оригинальны.

София закусила губу:

– Тебе они правда понравились? Или ты говоришь так просто из вежливости?

– Ты на правильном пути, – прошептал он. – И с какой стати я должен быть вежливым с тобой?

Она чуть было не стукнула его по голове, но тут заметила озорной блеск его глаз.

– Ты ужасен!

– Иногда тебе не вредно расслабиться. – Он потерся подбородком о ее щеку, слегка оцарапав нежную кожу отросшей за день щетиной. – Я думаю, что твои эскизы замечательны.

Она прислонилась головой к его груди, чувствуя его тепло. Он погладил ее по волосам.

– Нам придется нелегко, София. Всегда что-нибудь выходит из-под контроля. И когда это случается, когда нам кажется, что нас окружают силы, превосходящие нас, помни, что вместе мы можем победить.

Ее охватило дурное предчувствие.

– В твоих устах все звучит так легко и просто.

– Легко и просто не будет. Но ты в силах со всем справиться, любимая. Я не сомневаюсь.

София подумала, что, может быть, у нее и вправду хватит сил. В любом случае ей предстояло это выяснить.

Ярким солнечным днем Ник сел в свою машину, держа в руках мирный договор с Карнелией. Переговоры между двумя странами, которые проходили в течение нескольких недель после его возвращения с Евангелины, наконец принесли свои плоды. Ник с Идасом подписали договор и приступили к составлению плана экономического союза.

Поскольку Ник не до конца доверял королю Карнелии, он принял масштабные меры для усиления и готовности своей армии, но результата этих мер нужно было ожидать не ранее чем через несколько месяцев. А пока он будет работать над экономическим союзом.

Заведя свой «ягуар», Ник направился в сторону дворца по живописному прибрежному шоссе. Он испытывал глубокое чувство довольства жизнью. Его пресс-конференция, на которой он объявил о подписании мирного договора, вызвала всеобщее облегчение и радость. Теперь он мог сосредоточиться на управлении страной и с надеждой смотреть в будущее, а не находиться в постоянном напряжении, ища выход из кризиса, чем он занимался с тех пор, как стал королем.

Глядя на простиравшееся справа от него сверкавшее в лучах солнца море и на возвышавшиеся слева горы, Ник не мог не оценить того, чем наградила его судьба. И он чувствовал удовлетворение. Ему казалось, что сказанное ему Софией было правдой. Что ему было предначертано управлять Акафинией на этом этапе ее истории.

К тому же он испытывал облегчение оттого, что перестал тосковать по своей жизни в Нью-Йорке. Он не мог жить в двух местах сразу. Ему было необходимо сделать выбор. Это не означало, что он никогда не будет с грустью вспоминать о прошлом. Это было в природе человека. Но по мере того, как он привыкал к своей роли короля, связь, которую он чувствовал со своей родиной, становилась все сильнее. Он знал, что может повести свою страну в правильном направлении. В отличие от своего отца и Атамоса.