– Фотографию. Отдайте. Зачем вам, – попросил он.

Штанина повисла. Ткань начала пропитываться кровью, но Синклер не обращал внимания на боль.

– Большая, плотная, пластиком залитая, пригодится угли раздувать или еще для чего, – объяснил мясник и спрятал карточку.

– Бродяга, договорились же. Забираем все, что хотим, ствол оставляем, – сказал парень.

– Она мне нужна, – сказал Синклер.

Если бы он догадался, что они попробуют забрать карточку, он бы всех перестрелял еще на подходе. Но автомат уже был у старшего сына, а фотография исчезла в необъятном рюкзаке мясника. Надо сделать вид, что все в порядке. У него останется пистолет. Когда они уедут, их можно будет просто расстрелять в спину.

«Надо было сделать это сразу».

«Уйди».

– Она мне нужна, – уныло повторил он. – Очень.

– Не шурши, не зли меня, – сказал парень. – Скажи спасибо, что тряпье твое тебе оставили. Шваль поганая. Видишь, отцу понравилась? А ты его обидел.

– Без нее погибну, – сказал Синклер.

– Отбиваться от кукол будешь фоткой? – спросил парень. – Все, не нуди. Надо же тебя наказать. Пистолет оставили, радуйся.

Синклер не радовался. Синклер ждал, пока семейство Хлеборобов разберет его имущество и распихает их по карманам, сумкам и рюкзакам. В мыслях он уже чувствовал в руке приятную тяжесть пистолета и не менее приятную отдачу. Быстрее давайте, вашу мать, торопил их он про себя.

– Консервы одобряю, – сказал парень, глядя, как братья потрошат вещмешок.

«Как будет удобнее? Прицельно в затылки или сперва прострелить один бензобак? Пожалуй, сначала бензобак», – подумал Синклер.

– Пистолет сюда давай, – сказал парень.

– Ты же обещал, – сказал Синклер. – Лучше сразу убей.

– Что обещал – помню. В моем роду к обещаниям относятся серьезно, бродяга, понял меня? Не делай мне за тебя стыдно, давай сюда пистолет, говорю. Отдам.

Парень забрал протянутое Синклером оружие, задумчиво выщелкнул обойму и высыпал патроны на ладонь. Обойму отбросил за кусты, а патроны рассыпал вокруг, как конфетти. Пистолет кинул в другую сторону. Подумав, он достал из скарба еще одну коробочку с патронами. В это время его братья побросали на землю другие вещи Синклера, которые не показались им интересными.

– Поживешь подольше – увидишь побольше. Не за что, дарю, – сказал он.

Он разорвал коробочку и рассыпал патроны вокруг.

План атаки в спину сорвался.

– Зачем? – спросил Синклер. – Какая-то глупость.

– Кому глупость, а кому еще пожить хочется, – сказал парень. – Пока ты это все будешь собирать, мы уже свалим. Понимаешь, о чем я?

– Нет, – соврал Синклер.

Где-то вдалеке раздалось заунывное пение. Парень вздрогнул и запрыгнул на мотоцикл. Остальные последовали его примеру. Толстый мясник с удивительной для его комплекции прыткостью ввинтился в узкую коляску, придерживая перед собой мешок с добром.

– Ну, бывай, бродяга, теперь в расчете, – сказал парень и завел мотор.

Мотоциклы взревели и скрылись, оставив после себя клубы пыли.

Синклер ползал, кашляя от пыли, и собирал патроны. Только теперь он почувствовал, как саднит порезанная нога. Он двигался быстро, но, конечно, к тому времени, как собрал из запчастей боеспособное оружие, мотоциклы уже скрылись из виду.

– Как утомил. Этот сволочизм, – сказал Синклер пистолету.

Пение вдалеке становилось громче, к нему добавились другие заунывные голоса. Полыхающий город бросал яркие блики в темное небо. В другой ситуации Синклеру бы даже понравился этот пейзаж.

Его снова замутило. Он попытался воскресить в памяти изображение с фотографии. Это помогло, но он знал, что без артефакта сейчас долго не протянет. Синклер захромал в сторону восточных ворот. Компас отобрали, но направление он помнил хорошо.

Эвакуирующиеся покидали зону бедствия на удивление быстро. Можно было даже похвалить организацию. Мешало только понимание того, что организацией занимались те же люди, что обрекли город на смерть.

По дороге Синклер застрелил еще одного эмиссара, который деловито ковылял в ту же сторону, что и он. У эмиссара была обгоревшая голова. Видимо, жизнь потрепала.

До ворот оставалось всего ничего. Но тут горловое пение раздалось сразу с нескольких концов. Оно было тихое, едва различимое. Обычный человек на таком расстоянии его бы даже не расслышал. Но Синклер слышал так четко, словно хор окружил его.

Его снова замутило. Он судорожно вспоминал фотографию, убитого часового и другого часового, который остался в камере.

«Черт, надеюсь, его успели достать, не такие же они олухи», – подумал Синклер.

Воспоминания не помогали. Синклер боролся, но на лицо лезла дурацкая улыбка, в глазах темнело. Что-то уговаривало его отдохнуть. Очень хотелось поддаться и больше не знать никаких забот. Ему показалось, что он услышал смешок, хотя смеяться было некому.

Он вышел на улицу, упирающуюся в восточные ворота. Сами ворота уже щерились вдалеке выломанными секциями. Над вышкой рядом с воротами били вспышки коротких автоматных залпов. Синклер должен был слышать звуки выстрелов, но в ушах только звенело и пело, и это было невыносимо. Вдалеке перед ним по дороге шагало две фигуры – невысокий пошатывающийся человек в клановом жилете и другая фигурка, поменьше. Маленькая фигурка трогательно поддерживала большую.

«Вы, двое. Пожалуйста, подождите меня. Подождите немного, пожалуйста», – подумал он.

Синклер ускорил шаг.

«Хоть бы они меня дождались», – подумал он.

Четыре. Дихотомия кролика и колокола

Я расскажу тебе сказку о принцессе. Лучше принцессы не было никого на свете.

Принцесса родилась в годину горя, когда рушился мир, когда роза ветров схлопнулась и замкнулась сама на себя. Принцесса родилась, когда страна перестала узнавать себя в зеркало.

Принцесса родилась и сама стала этой страной. Принцесса была целиком про любовь и прощение. Но и у нее были свои скелетики в шкафчике. Она была оком урагана.

На самом деле король и королева ее никогда не любили. Ее брат, принц-защитник, сильно любил, но ничего не умел сделать, чтобы это показать. Ее брата король и королева хотели. А принцесса родилась, когда они едва не развелись. Это был тяжелый год для королевства.

У принцессы был кот и друг из соседнего королевства. Их даже звали одинаково. Я не буду говорить, как именно. Важно, что кот сделал очень многое, чтобы исправить чужие ошибки.

Принцессе запрещали держать кота. И она решила спрятать его рядом со двором бойцовых собак. Ну, чего вы хотите? Она была маленькая.