Кот приходил раз в три дня, забирал еду, сколько в пасть поместится, и убегал. Потом приходил снова. Один раз принцесса заметила, что у него есть шрамы. Маленький такой кот, он ворчал и шипел. Принцесса решила, что его обижают собаки.

Она пошла посмотреть на двор бойцовых собак ночью. Это было строго запрещено. Туда нельзя было входить не только детям, а вообще никому, кроме членов гильдии бойцовых собак.

Она встала за забором и стала смотреть. В этот момент крупный питбуль перелетел через забор и упал на землю. Он был изранен. Принцесса хотела забрать кота, но тот сам вышел к питбулю и полизал ему нос.

Оказывается, они подружились.

Может, не стали дружить домами и не стали лучшими друзьями. Но кот полизал нос питбулю, и не было в мире ни одного доказательства более сокрушительного.

Я говорил, что король и королева ее не хотели? Я соврал.

Они очень ее хотели.

Просто не знали.

Несчастные больные идиоты.

Прости меня. Пожалуйста, прости меня.

Когда она пришла домой с котом и питбулем, ее жутко заругали.

Ну а как иначе?

Ну скажи мне, как иначе?

К вечеру Дометиан вошел в Горно-Алтайск.

Горно-Алтайск управлялся крепким кланом, который называл себя Храбрецами. Руководство клана сидело в Новосибирске и контролировало южные от себя земли вплоть до границы Территории. Название не вполне соответствовало философии клана. Укрытое горами горноалтайское наместничество надежно укрепилось на своей земле и с миром контактировало довольно редко, в войнах почти не участвовало, в Великий Совет кланов посылало всего одного делегата. У него даже была своя политика обращения с национальными меньшинствами – местный наместник новосибирского князя выделил отдельную слободу для трех десятков выживших телеутов и алтайцев. Это место было своеобразной зоной рекреации. Клановые бойцы приезжали сюда в отпуска, если могли себе это позволить. Наместник развивал собирательство, бортничество и мелкое фермерство, благо природа Алтая способствовала, слыл демократом, экспортировал мед и лечебные сборы, вел сдержанную внешнюю политику и строил свое маленькое государство в государстве, хотя мало кто из его людей помнил, что это значило.

Южные территории клана Храбрецов привлекали мигрантов – считалось, что жить здесь сытно и безопасно. Отчасти это было правдой, но в последние два-три года набирали силу сепаратистские субкланы с агрессивной военной риторикой. Горные командиры время от времени устраивали локальные восстания.

Все это Дометиану с использованием брани и красочных эпитетов рассказал веселый постовой. На посту он был один, и ему очень хотелось с кем-нибудь поговорить. А проведший годы в затворе молчаливый скимник оказался благодарным слушателем.

Дометиан заплатил за вход на территории клана вяленой олениной, жестом попрощался с таможенником, так и не проронив ни слова.

– Может, еще чего рассказать, отец? – спросил постовой участливо. – Ты не стесняйся, спрашивай.

«Я и про клан-то у тебя не спрашивал», – подумал Дометиан.

Он ткнул пальцем в щит, переделанный из рекламного билборда. На щите красовался герб Храбрецов – схематично нарисованная пчела с полосатым брюшком и в шлеме. На фоне – перекрещенные меч и колос пшеницы. Ниже шел девиз: «ХРАБРЕЦЫ. ТРУДИСЬ И УМНОЖАЙ».

Но Дометиана интересовала не клановая символика. Он показывал на нижнюю часть щита, где была набросана схематичная карта Горно-Алтайска. Потыкав для наглядности несколько раз, он пальцами изобразил над куколем корону.

– Постричься хочешь, отец? – спросил постовой. – Знаю мужика одного, он как Эдуард-Руки, сука, Ножницы, упоротый всегда. Скажешь, что Николай прислал, он тебе дешево застрижет все.

Дометиан вздохнул.

– А, как ты скажешь, ты же немой, – расстроился постовой. – Ну, ничего, я тебе записку напишу.

Дометиан помотал головой и изобразил новую пантомиму. Сначала показал на себя и опустил ладонь низко. Потом на постового и поднял ладонь чуть повыше прежнего. Потом снова на карту и задрал ладонь совсем высоко. Для убедительности еще раз изобразил корону.

– Где наместник сидит? – спросил постовой.

Дометиан закивал.

– Раньше сидел в курултае, это вроде как наш Кремль, – сказал постовой. – Вон он на карте, смотри. Но недавно в музей переехал. Отмыли там стекла, подчистили все. Музей не меньше курултая, зато красивый. А из курултая сделали большую таверну с ночлежкой и бабами занедорого. Еще там в дартс играют.

Дометиан с благодарностью пожал локоть постовому. Потом снова показал на карту и изобразил, будто пьет из бутылки.

– Поддать где хорошо можно, спрашиваешь? – сказал постовой.

На этот раз он понял сразу.

– Ну так в курултае же и нажраться можно, – сказал постовой. – Вот он на карте, смотри. А разве святые отцы пьют? Я думал, там это самое, молитва, мясо не есть, вот это все. Пост, туда-сюда. Нет?

Дометиан неопределенно пожал плечами.

«Скимники не пьют. Но я больше не скимник. И пить не собираюсь», – подумал он.

– Только садись там в уголок, отец, – сказал постовой с беспокойством. – Я же говорю, в дартс играют. Прилетит дротик в глаз или вообще куда не надо. Был немым, еще и слепым станешь, куда же это годится.

Дометиан еще раз поблагодарил его кивком, забрал транзитный номер и пошел в сторону города.

Город был обнесен ладным деревянным забором. В некоторых местах секции ограждения усилены металлическими листами. Парень с автоматом на привратной вышке спросил транзит и без лишних вопросов пропустил скимника в город – видимо, был впечатлен одеянием и статью.

Горно-Алтайск Дометиану понравился. Правда, раньше он почти не бывал в клановых городах, но люди здесь улыбались, оружия на улицах было куда меньше, чем он ожидал, и базар на центральной площади работал до вечера. Там он сменял часть своих запасов оленины, варенья, сушеных трав и собственноручно выточенных ножей на местные деньги. Они были не напечатаны, а нарисованы на специальной гербовой бумаге, которую выделял кланам Великий Совет, снабжены обязательным гербом клана Храбрецов и личной печаткой князя.

«Я не смогу пойти в Москву без людей. Мне нужны люди. И транспорт. И оружие. Мне нужна дружина», – подумал Дометиан.

Серая коробка здания курултая высилась на небольшом постаменте. Даже издалека было слышно, как шумно в кабаке. Окна приветливо светились. Дометиан проверил оружие – стилеты уютно лежали в рукавах, тяжелые вериги успокаивающе давили на плечи. Огнестрельное оружие Дометиан признавал, но не любил. В любом случае у него не было ничего огнестрельного.