– Мне нравится это занятие. Очень. А дома давно стоит посудомойка, да и столько тарелок придется копить целую неделю.

Глядя на него, было легко поверить, что он и правда получает удовольствие от того, что делает. И Арина решила больше не спорить, а просто расслабиться хотя бы на один вечер.

– Надеюсь, эта занятость была приятной?

Она улыбнулась, прочитав на экране вопрос, и кивнула, несмотря на то, что собеседник не мог ее видеть.

– О да… Очень приятной.

Хотелось бы знать, думает ли Алекс также, и какие воспоминания остались о прошедшем вечере у него. Только спросить вряд ли осмелится. Сегодня мужчина появился в офисе всего на несколько минут, коротко кивнул ей и скрылся в кабинете директора. Потом быстро уехал, пока она была занята с Алисой.

– А как прошел сегодняшний день у тебя?

Кем бы ни был человек по другую сторону экрана, она желала ему удачи. Вспомнила усталое лицо Аркадия и его необычную бледность, тревогу Алисы и возмущение, что директор явился на работу не вполне здоровым. Мужчина пытался шутить, объясняя свое состояние усталостью, но блеск в глазах выдавал простуду, и хотелось присоединиться к требованиям девушки отправить его домой, однако подобной смелости не было. Алиса знала каждого слишком хорошо и чувствовала себя рядом с ними уверенно, а сама Арина робела, как школьница, стоило лишь пересечься взглядом с кем-то из коллег. Особенно с начальником. Ну и что, что он болен? Это ведь не делает его ни менее привлекательным, ни более доступным.

На экране появился измученный смайлик.

– Если честно, устал. И чувствую себя не очень.

Она нахмурилась, теряясь в собственных догадках. Конечно, это фраза еще ничего не доказывает, но именно Аркадий мог произнести ее с самой большей вероятностью.

– Ну вот… – добавила сокрушенную физиономию, жалобно просящую прощение. – А я отвлекаю тебя от отдыха.

Ответ пришел быстрее, чем Арина успела придумать следующую фразу, в которую хотела вложить пожелание здоровья и намек на прекращение разговора.

– Ты не отвлекаешь. Ты лечишь меня, птичка. Я замерз, а от твоих слов становится теплее.

– Я была бы рада согреть…

Лишь нажав на кнопку «отправить» поняла, как двусмысленно это может прозвучать, и замерла в испуге, ожидая его реакции. Что, если зашла слишком далеко? Но она ведь не имела в виду ничего такого. И вряд ли человеку, подобному Аркадию, это может понадобиться от нее. Да и Алекс просто помог одинокой женщине довезти продукты до дома и приготовить ужин. Шикарный жест шикарного мужчины, но здесь нет ничего значимого лично для Арины. И обольщаться точно не стоит.

– Тогда я попробую представить, как это будет.

Щеки обдало жаром, словно он произнес это вслух, еще и находясь рядом с ней, и почему-то опять вспомнился вчерашний вечер и собственные полузабытые ощущения, разбуженные неожиданным гостем. Пусть это ошибка, и автор волнующих строк – совсем другой человек, Алекс все равно не узнает о ее мыслях, так почему бы не помечтать?

Там, за холодным льдом стекла,

Не видно света от порош.

Ветра из северной страны

Всю ночь роняли снегопад…

Ах, если б только ты могла

В тот самый миг, когда уснёшь,

В мои несбывшиеся сны

Входить как прежде: наугад,

Касаясь лёгкою рукой

Моих растрёпанных волос

И рассыпая в тишине

Полоской бледной Млечный Путь.

Прижмись к губам моим щекой,

Чтобы теплее мне спалось,

Чтобы помочь невольно мне

Найти тебя когда-нибудь.

По снежным простыням полей,

По скользким наледям дорог,

По той тропинке, где луна

Печально выстелила след,

Войди в мой сон и стань моей,

Пока до смерти не продрог,

Пока не лопнула струна

Мне отведённых Богом лет.

Здесь всё, что снилось до тебя,

Храню исписанным листком,

Но звонко тают по весне

Снега, холодные как ложь,

Пусть не останется ни дня,

Когда с тобой мы не вдвоём,

Пусть я проснусь, когда ко мне

Ты навсегда весной войдёшь…

Сказоч-Ник

Его разбудил ветер, застучавший в окно. Еще было темно, далеко до рассвета, но спать больше не хотелось. Он лежал, не открывая глаз и прислушиваясь к собственным ощущениям. Впервые за долгое время губы не саднило от желания снова почувствовать ЕЕ вкус. Так привык просыпаться с тоской по разбившемуся счастью, с жаждой слиться с любимой, с болью неудовлетворенного единения в теле. Теперь же… что с ним происходило? Как случилось, что появилась такая отчетливая жажда неожиданно обретшая вполне конкретный образ другой женщины, робкой, нежной, взволнованной и прелестной в своем смущении?

Не мог отделаться от странного ощущения, что давно знаком с той самой птичкой, которая заставляет улыбаться вечерами, забывая о заботах и трудностях. Вопреки здравому смыслу сознание упорно связывало таинственную незнакомку, пожелавшую получить от него письмо, с новой сотрудницей с красивыми, но грустными глазами, в которых таилась отчаянно скрываемая мечта о счастье.

Он действительно ждал тех мгновений, когда на экране оживет зеленым огоньком ее ник, приглашая туда, где не хотелось притворяться, в придуманный мир, ставший неожиданно слишком реальным и желанным. Улыбнулся, вспоминая сон, все еще будоражащий внутренность. Шелк волос на своих руках, крапинки на плечах, которые не успел посчитать. Теплое дыхание на губах… Казалось, что до сих пор ощущает ее запах, будто окунул лицо в душистый букет полевых цветов и опьянел от этого аромата. И впрямь превратился в сказочника, придумывая что-то немыслимое для себя самого. Снова осмелился мечтать, представляя, что ее не испугает оттолкнувшее когда-то самого близкого человека…

Воспоминания о Нине ворвались в сознание звоном разбитого стекла, осколки впились в кожу, возвращая боль. Мужчина нахмурился, поднимаясь с кровати. Что за мазохизм, сколько можно терзаться тем, что давно осталось в прошлом? Да, он не стал идеальным мужем, да, не сумел подарить любимой женщине то, в чем она нуждалась больше всего на свете, но жив до сих пор. Для чего? Не затем же, чтобы до конца дней оплакивать собственную несостоятельность? Возможно, не заслуживает ни счастья, ни любви, но хочет этого не меньше других. Быть принятым со всеми проблемами, ощущать себя нужным и желанным. Научить снова смеяться красивые глаза. Согреть ЕЕ, даря то, чем уже несколько вечеров наслаждался сам.