Он вскакивал с дивана и нервно ходил по комнате, натыкаясь на мебель. Господи, он писал больше десяти лет, день за днем насиловал мозг, пахал на совесть, он передолбал больше сотни клавиатур – и не мог найти главного? Что было этим главным? Где его было искать?

Ляля горестно смотрела на него. Он снова садился и пытался успокоиться. Внутри все кипело от горя.

– Чай будешь? – спрашивала Ляля.

– Чай? – взвивался Буркин. – Ты издеваешься?

– И в мыслях не было.

Буркин ронял голову в ладони.

– Может, напиться? – горестно произносил он.

– И то верно. Нажрись, как твой брат.

– А что, и нажрусь! Имею право!

– Давай, давай! Это у вас семейное. Слабак.

Ляля знала, что Буркин не будет пить, потому и подначивала его, не опасаясь, что он и правда ударится в загул. Он мог выпить пару рюмок, не больше – перебор грозил ему серьезным недомоганием.

Вот Колян, старший брат Буркина, был тем еще алкашом. Он мог пить неделями, тусуясь с дворовой гопотой, полностью теряя человеческий вид. В такие дни от него несло как от последнего бомжа, он покрывался коркой грязи и только и мог, что мычать себе под нос. Это было ужасающее зрелище. Буркин отказывался признавать в нем родственника, но вместе с тем ему было жаль брата. Иногда он давал ему на алкоголь, когда тот вдруг появлялся на пороге его квартиры.

Сам Колян жил с их матерью в соседнем доме. Завязывая, он вдруг быстро приходил в себя, отмывался и отъедался, а потом устраивался на работу. Причем, если он шел на вакансию электрика, то его почему-то обязательно брали главным энергетиком. Или он собеседовался на грузчика, а выходил уже старшим кладовщиком. Буркин понятия не имел, как он это делал. Когда брат был трезв, ему начинало бешено фартить, и деньги падали на него, как зимой – снег. Тогда он покупал все, что попадало ему на глаза: шмотки, бытовую технику, какие-то бесполезные дорогие вещи. Он сорил деньгами напропалую. Впрочем, скоро это ему надоедало, и Колян снова уходил в запой. Он подставлял кучу людей, но ему было насрать. Что он и делал весь следующий месяц, не снимая штанов.

Его мало кто любил, но разве самого Буркина любили больше?

Только благодаря Ляле он имел какой-то перевес.

Бац, бац, бац – Буркин снова пальцами перелопачивал словесную руду. Бац, бац, бац!

В дверь позвонили.

Буркин встал из-за стола и поплелся в прихожую.

За дверью на лестничной площадке стоял брат. В этот раз он работал менеджером в каком-то фирменном автосалоне и был одет в серый дорогой костюм. От него пахло хорошим парфюмом. Глядя на него, трудно было вообразить, что еще месяц назад этот человек вонял исключительно говном.

– Здорово, братуха! – Колян ввалился в квартиру. – Кофа е?

– Чо надо? – буркнул Буркин, исподлобья поглядывая на него.

Он никак не мог привыкнуть к его резким метаморфозам.

– Дело е, – кривляясь, сказал Колян, проходя в комнату. – Де Лялька?

– Нет ее, – ответил Буркин.

– Выгнал, что ли?

– Не твое дело.

– Согласен. Не мое.

Брат подошел к столу и заглянул в монитор.

– Солнце, как сонную муху, клонило в закат, – прочитал он. – Блядь, чо это за хрень!

– А ну отойди! – заорал Буркин и двинулся на брата.

Тот, совсем не испугавшись, повалился в кресло и захохотал. Буркин, стоя над ним, бессильно сжимал кулаки.

– Прости, братуха, – отсмеявшись, сказал Колян. – Но это и правда поразительная хуета.

– Ты сначала сам что-нибудь напиши! – вырвалось у Буркина заученное.

– Написать? – удивился Колян такому предложению. – Да легко!

– Все вы так говорите! – презрительно воскликнул Буркин и тихо добавил: – Бомжи вонючие.

Колян не обратил внимания на последнюю ремарку. Он о чем-то кумекал, глядя на Буркина.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Давай так. Если я напишу роман, ты оформляешь кредит на «бэху». Годится?

– Зачем мне твой кредит? И «бэха» твоя мне не нужна.

– Конечно, не нужна. Мы просто оформим на тебя, а платить и ездить буду я.

– Кто? Ты? – Буркин вытаращил глаза на брата. – Да ты еще пару недель назад ползал!

– Ну ползал, – согласился брат. – А теперь буду ездить.

– Так, все! – Буркин потерял терпение. – А теперь пошел вон отсюда!

Колян поднял руки вверх и мелко ими затряс.

– Ой, баюс, баюс.

– Пошел вон, я сказал!

Две недели о нем не было слышно, за это время Буркин разбил еще одну клавиатуру. Из нее разом повылетали все клавиши с буквами, словно те, не выдержав напора, бросились наутек.

Пару раз звонила мать, рассказывая, как обстоят дела. Колян ходил на работу и, приходя, запирался в комнате. По ночам у него горел свет.

«Правда, что ли, пишет? – усмехался Буркин. – Вот ведь придурок».

Вскоре он проявился. Однажды Буркин долго бродил по улицам, пытаясь, по обыкновению, нагулять творческий аппетит, а когда пришел домой, то застал там Лялю с кипой распечатанных страниц в руках.

Она сидела в кресле и плакала.

– Никогда, – медленно проговорила Ляля, глядя на него, – никогда я не читала ничего подобного.

Буркин как стоял, так и сел на пол. У него внезапно кончились силы.

– Это хорошо? – спросил он.

– Это восхитительно! – сказала Ляля.

На следующий день Буркин встретился с Коляном. Старший Буркин снисходительно похлопал по плечу младшего, и тот стерпел это унижение.

Машину они оформили быстро, Колян выбрал самую дорогую. Буркин подписывал ворох бумаг, все время думая о лежащей в его квартире рукописи.

– Ну что, все? – под конец спросил он у присутствующих.

Ему пожали руку. Колян обнял брата и легонько сжал. Буркин вытерпел и это. Когда они вышли на улицу, Колян довольно произнес:

– Спасибо, братуха! А с этим говном можешь делать все, что хочешь.

– С каким говном? – спросил Буркин.

– С моей писаниной – с чем же еще.

– Ах, ну да, – покраснел Буркин. – Я уже и забыл о ней.

– Но я же тебя все равно уделал, а, брат?

– Ну, если только чуть-чуть.

– Ладно, хоть бы и чуть-чуть. Ты в этом понимаешь больше меня.

– Ты теперь не пей, – сказал Буркин на прощанье. – Помни, на мне – твой кредит.

– Теперь не буду, – заверил, закуривая, Колян.

Буркин отсканировал рукопись, внес правки и, поставив на титульный лист свои имя и фамилию, отправил роман на мейл издательства. Узнав об этом, Ляля учинила скандал.

– Как ты мог сделать такое? – кричала она. – Кто ты после этого?

– Кто? – он спокойно смотрел ей в глаза.

– Вор – вот ты кто!

– Ты не права. Я купил эту рукопись. Я ее отредактировал. Я кое-что поменял.

– Ты вор! И