Душнила (повесть)

7594371823

Ну и вонь… При всем моем опыте, выглядит это все так же мерзко. Я уже имел дело с беременной школьницей, бросившейся под поезд метро, и со старухой-консьержкой, наглотавшейся бритвенных лезвий, так что меня мало чем можно впечатлить. Но вот этой парочке, забравшейся в одну петлю на двоих, как раз-таки, удалось. Криминалист еще сострил, мол, раз не хватало веревки, могли бы и по очереди. Довольно мрачная шутка, что и говорить, но и работа у нас тоже не самая веселая. Я, во всяком случае, ухмыльнулся, ну а вот Лёле – моей подопечной толстозадой первокурснице было совсем не до смеха. Ее глаза гуляли по комнате, лишь бы не встречаться с покойниками, весело болтающими ногами. Если через пару трупов, у нее не обнаружится чувства юмора, в убойном отделе ей делать нечего. Вот для чего сочинили университетскую практику. Оно ведь как бывает: поступаешь себе в универ сразу после школы и думаешь «ну все, теперь я будущий следователь», или там нейрохирург, или судья, например. Но, как по мне, того кто соорудил такую систему самого бы неплохо отдать под суд. Я, например, до сих пор не определился. После восьми-то лет в следствии. Спрашивается тогда, с какой стати я должен был решать это, когда мне было всего семнадцать? Может быть, если бы эта засса́тая образовательная система так не ебала мозги сегодняшним школьникам, самоубийцам у нас хватало бы петель, и не пришлось бы вешаться на одной, а мне не пришлось бы возиться с ними и их слюнявыми родственничками. Взгляните на этих двоих. Прямо таки Ромео и Джульетта. Держу пари, им не было и двадцати. С большим успехом, они могли болтаться по рюмочным, или сообразить на троих все с той же Лёлей. Но нет же, вместо этого, они вон болтаются, связанные эшафотным узлом, застывшие, как манекены в витрине. Не хватает только бирочек с ценниками на одёжке.

– Ну и ну…, – включился оперативник, руки в боки топчущийся вокруг самодельной виселицы. – И как эта ебала еще двоих выдержала?

– Тебя бы и одного не выдержала, Михалыч, – не сдержался второй опер, скучающий, сидя на подоконнике. – Отъел, блядь, себе мозоль.

– Да ну тебя, Серёга, – махнул на него Михалыч, прикрывая мозоль кожаной барсеткой.

– Ну, мужики. У меня все. – О себе напомнил криминалист, собирающий в чемоданчик свое хозяйство.

– Ну. Вот и ладненько, – потирая ладони, обратился я к операм. – Идите щас по соседям, разыщите нам еще понятого. Быстренько оформляемся, вызываем катафалк и сворачиваемся.

– Буит сделано, – оживился Серёга, потянувшись было за сигаретой.

– И НЕ КУРИ МНЕ ТУТ, СЕРЁЖА, ЕБЁН АНТОН, ТУТ ТЕБЕ НЕ КУРИЛКА. ТУТ МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ. СКОЛЬКО РАЗ ГОВОРИТЬ? КУРИТЬ – ЗДОРОВЬЮ ВРЕДИТЬ. КАКОЙ ПРИМЕР ПОДАЕШЬ МОЛОДЕЖИ?

Явилась понятая – старушка пенсионерка из квартиры напротив. Судя по всему, бывалая – даже не шелохнулась.

– Проходите, не разувайтес.

– Владимир Владимирович, я может быть глупый вопрос задам, – полушепотом осведомилась моя практикантка, по-прежнему отводя глаза от середины комнаты, – но, разве по УПК понятых не должно быть двое?

– Это ты верно говоришь… Вопрос действительно глупый. Ты-то нам на что, Гермиона?

– Но разве это не должны быть незаинтересованные лица?

– А ты, я смарю, шибко заинтересована?

– Ясно-понятно. – она вкинула свою фирменную дебильную фразочку в стиле янг-эдалт и пожала плечами.

Лёля, было, решилась, наконец, подойти к трупам поближе. Опрометчивое решение. Веревка скрипнула и дернулась прямо у нее перед носом. Старуха перекрестилась. Ромео и Джульетта упали на пол, и Лёля следом за ними. Дали ей нашатыря, но окончательно девочка пришла в себя уже только на заднем сиденье служебной машины.

Девочка поморщилась.

– Мне пепел летит в лицо.

– Ну так пересядь, – огрызнулся я, затягиваясь всего-навсего в третий раз, истлевшей, желтеющей сигаретой «собрание».

Приятно познакомиться, капитан юстиции Владимир Листопадов.

– Тебя докуда подбросить?

– Как? Мы разве не в отдел едем?

– Я еду, но сперва в морг, а ты домой – спать. Хватит с тебя на сегодня практики.

– Но, мне ведь уже лучше. – конючила Лёля. – Можт, высадите меня у метро, и я доберусь до управления самостоятельно? Мне правда лучше.

– Возражения не принимаются. Сегодня отдохнешь, а в понедельник, чтоб как штык в отделе в десять утра.

В кабинете полковника портрет еще молодого президента времен первого срока. У меня дома тоже есть фотография с того времени. Я на ней в костюме мушкетера на школьном утреннике. Полковник в очках изучает материалы проверки и мое ходатайство об отказе в возбуждении уголовного дела. Был конец месяца, а на мне еще висело убийство бомжа и бытовуха. В обоих случаях приходилось дважды продлевать сроки, так что я решил особенно не заморачиваться с этими висельниками. С ними итак все ясно – горе любовники. По-быстрому опросил близких и родственников, поторопил экспертов с заключением. Вуаля – дело закрыто.

– Н-даа, – хмурится начальник отдела, изучая кадры оперативной съемки. – Н-да. Ну, как говорится, Володь, чем больше самоубийц, тем меньше самоубийц.

Как два пальца обоссать.

– У тебя ко мне еще чево-нить, капитан?

– Да, тарищ полковник, понимаете, тут такое дело… У нас с женой тут годовщина свадьбы сегодня…

– Бумажная?

– Чего?

– Ну, годовщина-то какая? Бумажная?

– Четыре года вот. Эт какая?

– Да-а, черт её знает… Четыре года, значит. Ну, дело хорошее. Ммм. Поздравляю. – отвечает полковник, не отвлекаясь от монитора своего компьютера. Полковник с самым невозмутимым видом раскладывает «пасьянс паук». Мне это видно через отражение в линзах его роговых очков. Причем, видно настолько хорошо, что я уже знаю, что не сойдется.

Где-то конкретно с минуту мы оба безмолствуем. Я почесываю подбородок, полковник поглаживает мышь.

КЛИК КЛИК КЛИК КЛИК

– Так, собственно говоря, вы не разрешите мне сегодня уйти пораньше на пару часов? Я вот, билеты купил в Большой. На балет. Знаете, супруга у меня любит…

КЛИК КЛИК КЛИК КЛИК

– Куда-а? На балет?

– Так, годовщина же, тарищ полковник.

– А-а. Ну точно. Верно. Дело хорошее. Ну, тогда иди, конечно, Володь, иди. Святое дело. Жене – мои сердечные поздравления.

Если актеры театра откровенно переигрывают, то артисты балета, можно сказать, конкретно перебарщивают. То есть, если бы я изначально не знал, что речь пойдет об Анне Карениной, я бы никогда не догнал, че у них такое там происходит. Все три часа, глядя на лица артистов, мне казалось, что за кулисами у них кто-нибудь окочурился, и вот они убегают по очереди за сцену всей труппой, и решают, что делать с трупом,