– Эпоксидный клей намного эффективнее, но немного дороже, а цемент придется, наверно, еще замешивать с битым стеклом, чтобы наверняка.

– Сол? Это ведь неправда?

– Чистая правда, приятель.

– То есть, как?

– Ну, по правде говоря, я тебя немножко загипнотизировал…

– То есть, на самом деле, быть еврейским вампиром не так пиздато, как ты мне заливал?

Соломон пожал плечами.

– По-моему, очень даже неплохо. Так, помоги мне выбрать герметик, и валим уже отсюда. Я, кажется, проголодался.

Герметик, как назло, мы выбирали дольше всего остального, вдобавок, какие-то обкуренные малолетки катались туда-обратно в тележке для покупок, и это тоже мешало сосредоточиться. То есть, мне мешало, а у Соло, кажется, с этим проблем не было. На обратном пути заказали такси. К сожалению, предрасположенность таксистов к гипнозу напрямую зависит от класса поездки, поэтому ехать пришлось на сраном убер-иксе под шашлычные напевы радио "Восток FM". По дороге, чтоб я не переживал, Соло еще раз пояснил мне, что ВСЕ вампиры, которые собираются кого-нибудь обратить, в той или иной степени используют гипноз, внушение, чтение мыслей и слабости предполагаемой жертвы.

– Не случись этого, я бы тебя просто кокнул. Так что не парься, – говорил Соломон, – Да, а по поводу Ленина, не бери ты в голову, слышишь? Можешь быть уверен – до дела никогда не дойдет. Никогда не доходило, и теперь не дойдет.

Вроде бы успокоившись, я взял из органайзера в спинке сиденья свежий номер газеты.

На первой полосе был такой заголовок:

ТРОЕ ДВОЙНИКОВ ЛЕНИНА ЗАСТРЕЛЕНЫ НА МАНЕЖНОЙ ПЛОЩАДИ. ВОЗБУЖДЕНО УГОЛОВНОЕ ДЕЛО.

Я протянул газету Соломону, и он так вскрикнул, что наш загипнотизированный водитель чуть было не пришел в себя.

– БЛЯДЬ! НУ, КОНЕЧНО! ШПАТЕЛИ! МЫ ЗАБЫЛИ ШПАТЕЛИ! РАЗВОРАЧИВАЕМСЯ НАХРЕН!

По завершении ремонта, оформили, вроде бы, праздничную вечеринку в боулинге. Для вида заказали бутылочное пиво и картошку фри. В наших базовых черных прикидах, и контрастно пестрых ботинках для боулинга мы смотрелись не менее дебильно, чем наши ники на игровом табло, которое подводило счет. Я был «Носферату», Соло взял псевдоним «ДоктоР АКУЛА», Фанни была «Бэлла Свон». Леви и Левитан так и не разобрались со шнуровкой и остались сидеть за столиком в одних носках, что обеспечивало нашей компании неприкосновенность, ведь вонь, которую источали волосатые палки, которые они сами предпочитали звать «crura»1, прикончила бы кого угодно. Но мы итак были сраные ходячие мертвецы, так что нам это было по барабану. «ДоктоР АКУЛА» выбивал страйки и жадно интересовался тем, что же все-таки происходит с кеглями, когда они падают вниз. Ему тут же вспомнилась история об одном вампире, который однажды пытался выяснить это, в виде мыши, пробравшись на технический этаж. Но его с тех пор так больше никто и не видел. У Лазарева в запасе были сотни таких всратых историй про трансфигурацию. Теперь-то я понимаю, что большую часть, он, наверное, придумал сам.

Склеп действительно выглядел гораздо лучше. Белые стены создали пространство, выровнялся потолок, и, главное – больше никаких крыс. Эти грызуны были слишком умными, чтобы просто загипнотизировать их и выгнать. Норы мы заделали, а некоторых из них, Соло даже попробовал травить газом, хотя, наверно, можно было просто попросить Леви или Левитана снять обувь, и они бы сами попередохли.

Пиво мы даже открыли, чтобы поднимать бутафорские тосты, но пить его, конечно, никто не стал. Для вампира это все равно, что для человека выпить из грязной лужи. Это было даже где-то грустно, ведь к тому времени, я как будто бы стал немного скучать по вкусу ледяной Балтики Сэвен. Никто даже не заикнулся о неудачном покушении Фанни на Ленина и трех трупах, которыми кончилось дело. Всем было плевать на это, ведь, в конце концов, до убийства вампира так и не дошло.

А дело было так. Фанни явилась к Воскресенским воротам в пятницу днем, в канун шаббата, в самый разгар часа пик, в самое удачное время для туристов, и самое неудачное для вампиров, ведь силы вампира просыпаются с заходом солнца. С другой стороны, это было и ее преимуществом, ведь как раз таки под солнцем Ильич был больше всего беззащитен. Был какой-то там очередной праздник. Триколоры, музыканты, фонарики, ленточки, сцена на Красной площади – парадный фасад режима, за которым в толпе туристов и пятничных клерков скрывались бойцы росгвардии и автозаки.

Ильичу не хватало общения с народом, который вот уже почти сто лет отказывался его хоронить. Он любил его, своей особой любовью, как только может любить убийца, тиран и вождь, для которого цель всегда оправдывает средства. Именно поэтому он подыскал себе эту работу. Когда Фанни явилась на место, она сразу его заметила. Но не одного, а сразу четверых. Пули у нее было тоже четыре, и в этот раз нельзя было всадить все четыре в одну цель, ведь шанса на ошибку не было ни единого, а свет солнца не позволял различить, который из двойников был настоящим. Вместе с двойником царя Алексея Михайловича и парочкой Сталиных, они развлекали народ за рамками металлоискателей на нулевом километре у самого входа на площадь. Понаблюдав немного, Фанни обратила внимание на то, что один из двойников отказывается фотографироваться с туристами. Так она вычислила своего вождя, и уже было ринулась к нему, как вдруг металлоискатель загорелся кроваво-красным, и двое росгвардейцев попросили выложить содержимое карманов на стол. Она не сводила глаз с цели, но в толпе все смешалось. Двойники были одеты совершенно одинаково, и теперь ей снова нужно было время, чтобы вычислить Ильича. Она замешкалась, и ее уже отвели в сторону и настойчивее попросили предъявить содержимое карманов, надетого не по погоде пальто. Игнорируя требования полицейских, которые не удосужились даже представиться, она выхватила браунинг и, сиганув через ограждение, ринулась в толпу.

«С днем Госсии, товагищи, с пгаздником!», – были последние слова первого среди застреленных. За ним свалились еще двое. Услышав выстрелы, гвардейцы потянулись за табельными пистолетами. Началась паника. Сталин прятался за спиной царя, а царь за женщину из народа. Трое близнецов Ильича упали ничком, истекая кровью. Кровь текла по брусчатке прямо к ногам Фанни. Это была теплая кровь – кровь живых. Так Фанни поняла, что облажалась, а настоящего Ленина уже след простыл. Вооруженные росгвардейцы, тем временем, пробирались через толпу. Убрав револьвер, Фанни со всех ног помчалась сквозь площадь, мимо ГУМа и мавзолея, где в каждом прохожем ей мерещилась улыбка вождя. Ей