— Это все Рафаэль… — всхлипывала девушка, — это все Рафаэль…

Или все-таки Рафаил? Видимо, последнее.

— Он такой хороший… — бормотала девочка, обнимая подушку, — он так меня любит… И я его так люблю… Мы собирались пожениться, но он стеснялся приходить в наш дом, знакомиться с отцом — ведь в этом мире все так несправедливо, в нашем обществе такие сильные предрассудки относительно людей из арабского мира… На словах мы все им рады, а когда касается тебя лично… А Рафаэль, между прочим, не такой уж араб — у него мама была почти белая, родилась в Италии в смешанной семье…

И эти предрассудки, учитывая случившееся, не такие уж беспочвенные… Кто-то сделал беспроигрышную ставку на девичью влюбчивость — и не проиграл. Фридмана давно пасли, приготовили «троянского коня», и когда он стал откровенно опасен (видимо, полученная им информация — не миф), вот так хитроумно избавились. Вряд ли это действуют исламские фундаменталисты. Данным ребятам агент СВР, окопавшийся в респектабельном Лондоне, по крупному счету безразличен. Но исламисты работают в контакте с некой европейской структурой — та имеет серьезные причины поддерживать террористов деньгами, информацией, а в некоторых случаях — принимать меры по защите своей безопасности…

«Тогда и ты, майор, под колпаком», — мрачно думал Андрей, вслушиваясь в детский лепет. И парни твои под колпаком. И рано или поздно эти темные силы проявятся…

Под водопады слез выходили наружу девичьи тайны, рушились иллюзии и надежды, рождалось то, что цинично называется опытом. Их познакомила не кто иная, как Моника Родригес! Теперь понятно, почему подружку преследовал такой же дикий страх! Понятно, Моника не террористка, не пособница, а такая же дура. «Я была на экскурсии в университетском городке, познакомилась с парнем, — щебетала подружка, — его зовут Артур, у него есть друг — такой милый парень…» Парень действительно оказался милым — таким хорошим, скромным, стеснительным. Познакомились в баре на Джексон-Лэйн. И из головы девчонки выдуло все, не относящееся к «делу»! Он так красиво ухаживал, так красиво говорил. Выставки, бары, музеи, романтические поездки на берег Темзы… Однажды он на такси привез ее в свою арендуемую квартиру на востоке Лондона — там Анна и лишилась своей девственности, о чем нисколько не жалеет. Все было прекрасно. Будущая женитьба, знакомство с родителями… Но у Рафаэля был пунктик: он очень стеснялся своего происхождения, незавидного положения в обществе. Но он же не виноват, что такой! Он намерен многого добиться в жизни. Вот окончит институт, сделает парочку великих открытий, разбогатеет… Анна предлагала познакомить его с семьей, Рафаэль стеснялся. «Нужен подарок для твоего отца, — однажды сказал он, — замечательный дорогой подарок, на который не жалко никаких денег. Что он любит?» Анна объяснила, что любит ее отец. Через день Рафаэль передал ей этот запакованный виски. «Поставь незаметно отцу в бар, пока не говори, что это от твоего любимого. Но когда увидит — скажи. Пусть не думает, что я какая-то нищета подзаборная. А завтра я приду в ваш дом, и мы познакомимся, пропустим по стаканчику». Анна плохо понимала, что происходит. Этот парень стал смыслом ее жизни. Он просил: делай вид, что у тебя никого нет, — и она делала. Просил: никому не рассказывай про меня, удали переписку — и она подчинялась. Но каждую минуту думала о нем. «Милый! — бросилась она на шею Рафаэлю. — Это же так дорого! Ты истратил все деньги, которые присылает тебе на учебу твой дядюшка Сулейман из Туниса!» В тот же день, когда они с Моникой прибежали в дом отца незадолго до прихода гостей, она избавила бутылку от упаковки, незаметно прокралась в кабинет отца, поставила виски на самое видное место в баре. Можно было сколько угодно обвинять эту девчонку в идиотизме. Почему не насторожилась? Ведь все очевидно и так подозрительно. Но это девичья влюбленность, она не ведает логики и разума, и гениален тот, кто направит ее в правильное русло…

— Я сделала все, как он просил… — хныкала девчонка, — а теперь не могу до него дозвониться… Я звоню ему каждый день по сорок раз, но абонент недоступен…

«Значит, у девочки в «запаснике» имеется еще один телефон», — смекнул Андрей.

— Можешь распрощаться со своим Рафаэлем, — проворчал Андрей. — Он был не тот, за кого себя выдал, — ты сама в этом убедилась. Все ваши тайные встречи, вся ваша красивая любовь — только ради того, чтобы ты убила отца. Ты выполнила свою миссию — и он исчез.

— Нет, это неправда, я не верю… — девочка давилась слезами. — Он хороший…

Андрей раздраженно скрипнул зубами. Что поделать, терроризм многолик. Случаются и «хорошие». Можно даже не спрашивать, что этот парень плел о себе — наверняка врал.

— Все понятно с тобой, Анна, — процедил он. — Надеюсь, жизнь тебя чему-нибудь научит. У тебя последний шанс реабилитироваться. Ты упомянула, что вы ездили к нему. Когда это было? Адрес?

— Кажется, в понедельник… Да, точно, в понедельник днем… Я потом маме наврала, что занималась с подружками спортивными танцами… Когда мы ехали, у таксиста работало радио, говорили о теракте в тоннеле под Ла-Маншем… Рафаэль возмущался: вот сволочи, вот же проклятые террористы…

— Адрес, Анна?

— Господи, я не помню номер дома… Это так далеко, где-то на востоке, но на такси мы доехали быстро… Через район Лаймхаус, Поплар — по Восток Индиа Док-Роуд, переехали мост через Ривер Пи, катили по Ньюхем Уэй… Потом свернули на Бутчерс-Роуд — там такой неказистый район, старая постройка, кирпичные заборы… Слева была стена, расписанная граффити, — Рафаэль еще сказал: смотри, влюбленных нарисовали, это мы с тобой… За стеной свернули налево — и сразу дом за деревьями. Он наполовину кирпичный, наполовину панельный — кажется, два этажа… Там запутанные переходы, мы поднимались по лестнице. Помню длинный коридор, комната под номером четыре. Рафаэль смущался, что-то говорил про социальное жилье, недостаток средств… У него в комнате почти не было мебели, но было чисто, свежее постельное белье…

«Подготовился к приему «возлюбленной», — подумал Андрей. — Почему бы действительно не потрахаться с малолеткой? В этом доме его уже хрен найдешь».

— Там какие-то люди странные за стенкой живут…

«Ее бы в российское общежитие, — подумал Андрей, — там еще и не такие странные». Маршрут, по которому ехали «молодые», с чем-то смутно ассоциировался. «А ведь этой же дорогой Гена Смолич на арендованной тачке преследовал «ровер» с двумя арабами! — вспомнил он. — И, возможно, довел бы до места, кабы не фургон с примыкающей дороги…»

— И последнее, девочка. Вы встречались тайком — так хотелось твоему парню, он запрещал кому-либо о себе рассказывать, и худо-бедно ты его слушалась. Но не поверю, что ты утайкой не сделала его фото, чтобы было, на что молиться ночами. Показывай. Так и быть, я не конфискую твой телефон. И не парь мне мозги, что у тебя нет его фотографии.

Анна, всхлипывая от рыданий, сползла с кровати, забралась под матрас. Выудила маленький смартфон, отыскала нужное фото и сунула Андрею. Он, в общем-то, не удивился — подсознательно на это и рассчитывал. Снимок вышел кривовато — снимала, не глядя в объектив. Не лучший ракурс, снизу и сбоку. Паренек сидел за рулем, целеустремленно смотрел вперед. Смуглый, смазливый, с кукольным личиком — какой же еще? Пухлые губы, большие глаза, в поволоке которых тонут несовершеннолетние идиотки… Этот парень в сопровождении «старшего товарища» был на кладбище, когда хоронили Алекса, — оба сидели в «Ровере», наблюдали за обстановкой. Их-то и пас до восточных пригородов Смолич…