– Как по нотам разыграть спектакль и киксануть в такой мелочи? – пробормотал Сергей, поднимаясь на ноги. – Ошибиться в дозировке, которая уложит взрослого мужика?!

Он выглянул в окно. На улице было тихо, спокойно. Сергей, не торопясь, спустился вниз, искренне благодаря городские сервисные службы за то, что домофоны пока установили не на все парадные…

Внимательно оглядев двор, Сергей вдохнул полной грудью и пошел к шоссе.

Что же произошло? Что вообще сегодня происходит?..

«…Я убедился: Вербинский – фанатик. Не знаю, как будет сказать правильнее всего. Религиозный фанатик? Нет, это не то. Научный фанатик? Глупое выражение. Человек, маниакально одержимый какой-то идеей? Так, пожалуй, ближе к истине.

Попытался разговорить главного врача нашей засекреченной базы-лаборатории. Узнал так много, что теперь даже не представляю, как с этим быть. Голова кругом. Пухнет. Становится плохо, потому что отлично понимаю: такие вещи могут говорить только тем, в чьем молчании безоговорочно уверены. Это значит, главный врач Олег Вербинский уверен в том, что я буду молчать.

Я не идиот и отлично понимаю: он может быть уверен в этом лишь в одном случае. Если меня ликвидируют…

Честное слово, неприятное открытие. Шокирующее открытие. Все валится из рук. Но все-таки попробую восстановить в памяти события дня…

Меня вновь вызвали под белый купол – в лабораторию Вербинского. Как и в прошлом случае, из «загона» выходил в сопровождении конвоира, вооруженного автоматом. Провели в медсектор, охранник остался возле входа, а я попал в распоряжение команды врачей Олега Борисовича. Сначала брали анализы крови – из вены. Ну, это не новость, то же самое делали в первый день, сразу после прибытия сюда.

И вообще, в последнее время кровь брали постоянно. Я даже зазубрил: для общего анализа кровь забирают из мякоти пальца или вены через час после еды или натощак. То же самое касается клинического анализа. А при исследовании на гормоны кровь забирается из вены – либо натощак, либо через два часа после еды.

Сложнее всего с иммунологическим анализом. Вербинский объяснял, что это «скрининг, позволяющий определить состояние общего иммунитета организма». Для него кровь берется из локтевой вены, после восьми-двенадцати часов голодания. Проще всего, когда иммунологический тест выполняют с утра, после сна – не заставляют полдня пускать слюнки от голода…

Так что при желании я теперь смог бы читать лекции студентам: какие существуют анализы, как они забираются.

Сегодня мне как раз делали иммунологический анализ. Мы заговорили с Вербинским о разных случаях из жизни, о сопротивляемости организма человека болезням…

А потом я чем-то зацепил врача. Теперь уже сам не вспомню, что послужило толчком для дальнейшего диалога. Вербинского будто прорвало. Я слушал, открыв рот. Он вспоминал многое, очень многое. Например, рассказывал удивительный случай из полярной практики одного советского летчика. Это было еще во времена СССР. Пилот стоял возле машины, на ледяном аэродроме. И вдруг почувствовал: кто-то толкнул его в спину. Оглянулся, думал – кто-то из своих. А там – белый медведь!!! Огромный!!!

Летчик потом не мог объяснить, как это у него получилось, но он мгновенно оказался на крыле самолета! Запрыгнул! Вверх, с места! А высота была – чуть более двух метров. Специально измерили. И он ухитрился сделать это – с места, без разбега, почти без толчка.

Вербинский ходил взад-вперед, взволнованно размахивая руками. То и дело тыкал себя пальцем в переносицу – у него смешная привычка так поправлять очки… Пытался убедить меня: человек способен на многое, даже на невозможное. Еще вспоминал Великую Отечественную войну, особенно первые дни. Брестскую крепость. Люди, выжившие после внезапных и мощных ударов немцев, сражались много дней. Даже тогда, когда не осталось запасов провизии и воды. Влагу добывали как могли – например, лизали холодные стены казематов…

И потом, в истории Второй мировой немало случаев, когда люди пили грязную воду из болот, рек, даже из луж. Страну и армию не захватили эпидемии холеры, брюшного тифа или дизентерии. Солдаты – словно заговоренные – выносили такое, что нормальному человеку в обычных условиях не под силу.

«Что это значит?» – спросил меня Вербинский. Будто я знал ответ. Он ответил сам: это значит, что в определенные моменты, например минуты смертельной опасности, активируются скрытые резервы человеческого организма. Условно говоря, включается другой, «боевой» режим.

«Как форсаж у самолета?» – попробовал уточнить я. Вербинский поморщился, ему такая аналогия не понравилась. Он сказал в ответ, что двигатель самолета не способен долго работать в форсированном режиме, узлы и агрегаты изнашиваются гораздо быстрее нормы. И тут же добавил: наша (то есть его) задача в том, чтоб перевести организм в другой режим работы, но это не должно быть форсажем. Это должно стать обычным, нормальным состоянием, при котором «узлы» и «агрегаты» изнашиваются с обычной скоростью.

Тут я впервые понял, чего хочет добиться главный врач секретной лаборатории. Меня прошиб холодный пот – я точно понял: ликвидируют! Получится у него или нет – убьют. Либо в момент экспериментов, если не сумеют добиться нужного результата. Либо потом, когда окажусь лишним…

А он, будто не видя ничего вокруг себя, говорил и говорил. Вспоминал эпидемии в Африке. Рассказывал про лихорадку Марбург и лихорадку Эбола. Бормотал про то, что в районах эпидемий у семи процентов населения обнаружены антитела к вирусу, это позволяло организмам счастливчиков справляться со смертельно опасной болезнью. Без вмешательства врачей!

Признаться, я об этом слышал впервые. Помню, по телевизору – на разных каналах – неоднократно передавали про лихорадку Эбола. Я считал, что в опасных районах умирают все… Оказывается, часть коренного населения просто не реагировала на присутствие вируса в окружающей среде. Избранные?! Кем? Почему? Спросить об этом подробнее не успел.

– Цыгане считают себя уникальным народом, – бормотал Вербинский, перескакивая мыслями с темы на тему. – Древний народ, пришедший из Индии. Женщины, которые умеют читать судьбу по линиям на ладони… Женщины, которые могут сглазить человека. Сглазить, если не понравился, был груб, неприветлив… Но если б только этим заканчивалась их уникальность!

И вновь Вербинский нервно заметался по лаборатории, засунув руки в карманы белого халата. Я словно перестал для него существовать. Он говорил не со мной. И не с собой! Я точно знаю: он обращался к кому-то другому. Тому, кто над нами. И, честное слово, как вспомню – вновь мороз по коже.

А врач нервно, горько смеялся. Уже потом, позднее, восстанавливая в памяти обрывочные реплики, сумел понять, с чем он обращался к тому, кто над нами. Вербинский говорил про кровь цыган. Мол, представители этого народа утверждают: у них всех уникальная – нулевая – группа крови. Благодаря этому у целого народа невероятно высокая устойчивость к болезням. У них развиты те чувства, которые мы называем интуицией, способностями к ясновидению. Даже к магии.