— Что ты делаешь?

Я подошел ближе, рассматривая то, что находится внутри. Сверкающее серебристое вещество отражало свет и выглядело как нечто, что человеческий глаз может увидеть раз в жизни. Распределив вещество по всей ране, Тадеуш посмотрел на часы.

— Ускорь время. Как увидишь, что все сработало, останови.

— Я не понимаю, что ты пытаешься сделать. И тем более: с чего ты взял, что я могу контролировать будущее?

— Это относится к настоящему. Я думал, ты способен на такое.

Если бы. Я обречен не только проживать один и тот же миг постоянно, но еще и в том же мучительно медленном темпе. Это моя личная пыточная камера.

Я качаю головой.

— Мы подождем, когда твой эксперимент закончится. Я верну время и рассмотрю все в обратном порядке.

Тадеуш внимательно смотрел на меня, держа руку Евы и запястье с часами перед собой.

— Это больше шести часов в общем.

— Я понимаю.

Тадеуш бросил на меня еще один взгляд, сожалеющий, в каком-то роде. Но мне не нужна жалость обычных людей, не способных хотя бы понять, что я делаю и чувствую при этом. Мне достался самый поганый вариант управления временем, и я до сих пор не могу понять, кто решил, что мои возможности так строго ограничены. Но я могу изменить абсолютно все, вплоть до Большого Взрыва, так какого черта им жалеть меня?

Когда вещество стало исчезать с поверхности раны и тела Евы, и по затаенному дыханию Тадеуша, я понял, что процесс начался. Хоть и в обычном, не подгоняемом темпе времени, заживление глубокой раны за несколько часов выглядело весьма наглядно и воспринималось как невозможное. Я своими глазами видел, как тело за минуты лечило само себя.

Я спросил, делает ли это остальной организм гораздо уязвимее.

— Нет, в этом-то и есть чудо. Организм саморегенерирует за невообразимо короткий срок.

— Как? — Я не мог отвести взгляд, как затянутая рана на моих глазах становится одного цвета с бледной кожей Евы, делая следы пореза незаметнее.

— Я рассчитывал на временный эффект, но ее организм решил, что оставит в себе эти клетки. Процент отторжения был больше, чем удачи, поэтому я ожидал, что ее иммунитет начнет рассыпаться как песок. Но природа решила, что хочет попробовать приживить чужака.

— Ты рассчитывал сделать Еву совершенной только в этом смысле? То есть, бессмертной?

Тадеуш наклонил голову.

— Я бы это назвал иначе. Но суть одна и та же. Попробуешь?

— Объяснишь для начала, как ее тело научилось восстанавливаться так быстро?

— Я еще не знаю, я впервые опробовал Златощитник.

— А это что? — Я указал на серебристое вещество.

Тадеуш обернулся к столу.

— Это и есть Златощитник. Он заставляет организм восстанавливаться за более короткий срок.

— Тадеуш, это больше, чем короткий срок. Открытый перелом он вылечил за считанные часы, абсолютно без хирургического участия.

— Да, да. Именно. Самое интересное, что никому другому Златощитник не сможет дать подобный эффект. В составе именно те компоненты, которые связывают клетки Евы с иммунным целым.

— Можно взглянуть?

Я протянул руку к столу, но Тадеуш закрыл собой вид на вещество.

— Нет, не думаю, что это хорошая идея. У меня больше нет, и я не знаю, смогу ли воссоздать Златощитник еще раз.

— Ладно, — я отступил, переключив внимание на Еву.

Тадеуш с несколько минут стоял, бездействуя, затем подошел к столу с другой стороны, опустив в карман свое сокровище.

— Ладно, можешь начинать.

— Не вижу в этом смысла. Я все увидел своими собственными глазами. Скажи лучше, Ева ведь не знает об этом?

— О чем? — На секунду взгляд Тадеуша скосил в сторону.

— Что ты собираешься оставить ее при себе до конца своей жизни, лишив возможности сбежать от тебя путем смерти?

Тадеуш молча смотрел на меня. Затем стал проверять состояние Евы.

Я посмотрел на спящую Еву и покинул операционную.

Ночной полёт*

*отсылка к цветку, проявляющему свое цветение после наступления заката.

Мне выпала возможность на некоторое время покинуть дом Тадеуша и даже страну; я собирался посетить один университет ради лекции, исследования темы которой меня очень волновали. Я с облегчением собрал свои вещи и спустился на первый этаж. Ева появилась из-за стены неожиданно, словно собиралась напугать меня.

— Доброе утро, Господин, — произнесла Ева, счастливо улыбнувшись, несмотря на то, что уже пять вечера, но она только недавно проснулась после вчерашней операции. И пояснила: — Я знала, что встречу Вас здесь из своего сна.

Я понимающе киваю.

Ева подходит ближе и пытается заглянуть мне в глаза.

— Все хорошо, Господин? У Вас все хорошо?

— Да, вполне. Так что тебе снилось?

Ева перестает от волнения кусать губы.

— Что я покинула этот дом и пыталась взлететь, но, услышав голос Мастера, потеряла способность летать. И мне стало тоскливо, — Ева прижимает сжатую ладонь к своей груди, — потому что я была за стенами дома.

— Думаешь… улица за дверью и прихожая, где мы сейчас стоим, два разных места?

Ева как-то странно улыбнулась.

— Где Ваш дом, Господин?

— У меня нет дома. Я свободен.

— Вы не называете это место своим домом?

— Я не чувствую себя здесь на своем месте, так что нет.

Ева грустно улыбнулась.

— Простите. Мне жаль, Хозяин.

— Кстати… об этом, — я посмотрел вниз, где в руке держу свои вещи.

Ева посмотрела и сразу изменилась в лице, перестав выражать вообще какие-либо эмоции.

— Вы… Вы что?..

— Не хочу давать гарантий на свои последующие действия, так что…

— Вы можете делать все, что считаете необходимым. Это не может быть неправильным.

Я внимательно смотрю на Еву, но Ева избегает смотреть мне в глаза.

— Да… замечательно. Ладно. Мне нужно идти. Не будем прощаться.

Ева кивнула и отошла в сторону, не загораживая мне путь.

На закате дня я прибыл на станцию технического обслуживания, попал внутрь использовав свои документы, и оказался в огромном центре под открытым небом. На самом нижнем этаже, в нескольких метрах ниже уровня моря, находится тот самый интересующий меня участок, где как раз и собираются двигатели и ускорители. Чтобы пройти дальше нужно предъявить специальный пропуск, которого у меня, кстати, не было.

Остановившись перед постом досмотра, я достал из внутренних карманов паспорт, визы, еще несколько документов, подтверждающих мою личность, даже страховую карту.

Охранник покачал головой и указал вверх, где на стене висит табличка: «Вход только по пропускам».

Я нервно улыбаюсь, пытаясь собрать все вместе и убрать обратно в карманы.

Позади меня на спину опускается чья-то рука. Обернувшись, вижу огромного парня в рабочем комбинезоне