так долго тянутся, что больше уже нет сил терпеть. Я устал. Мне захотелось поспать, и я снял на двое суток апартаменты. Проспавшись, осилил последние 400 километров и добрался до дома Тадеуша.

Я постучал в дверь, остановившись на дорожке из гравия. Солнце уже садилось. В саду пахло еще большим количеством ароматов новых цветов. Я видел некоторые из них, напоминающие сине-фиолетовый шелк.

Тадеуш открыл дверь и всего на мгновение растерялся.

— Я думал, что это доставщик молока. Заходи, очень рад, что ты вернулся.

Я не ощутил ни капли теплоты и искренности в его голосе. Только безразличие. Ева прибежала из кухни и остановилось в нескольких шагах.

— Хозяин… с возвращением.

Ну вот в это я еще могу поверить. Я развел руки и Ева, посмотрев на реакцию Тадеуша, нерешительно подошла ко мне. Я обнял ее и погладил по спине.

— Спасибо.

За ужином я без особого интереса спросил:

— Что нового у вас тут?

Ева посмотрела на Тадеуша, потом скромно ответила:

— Все очень хорошо, Хозяин. И я очень рада, что Вы вернулись.

— Да уж, не думал, что это займет так мало времени.

— О чем Вы? — Ева в удивлении распахнула глаза. И сейчас ее голос стал звучать иначе, более… звонко и женственно. — Вас не было половину месяца. Может быть, для Вас это не было…

— Помолчи, Ева, — раздраженно произнес Тадеуш, со скрипом водя вилкой по тарелке.

Ева виновато и испуганно замерла, не сводя от Тадеуша осторожного взгляда.

— Ешь молча.

Ева взяла вилку немного дрожащей рукой и без особого желания стала есть.

Я тоже не мог больше продолжать.

Тадеуш увидел это и сложил руки вместе на столе, поправил очки.

— Что-то не так? Еда недостаточно вкусная?

Я стал кашлять и взял со стола салфетку. Закрывая ею свое лицо, поднимаюсь и направляюсь к лестнице.

— Вынужден откланяться, немного устал после дороги.

— Да, конечно. Хорошего отдыха.

Я перешагнул порог комнаты, которую считал за свое более-менее постоянное пристанище. Разложив вещи, на секунду почувствовал, что в комнате что-то изменилось. Только через пару минут я заметил, что на обратной стороне двери на вешалке висит моя белая рубашка. Наверняка она висит здесь не первую неделю, но пыли на поверхности стола нет, значит, Ева все же заходила сюда. Я подошел ближе и поднял очищенную от пятен ткань. И то, что я рассмотрел, вызвало у меня смех. Теперь я понял причину странного поведения Евы в моей комнате, после того, как я провел без сознания два дня. На воротнике едва заметно проглядывал след от светло-розовой помады.

Так как последние сутки я провел во сне, спать сейчас мне не было необходимости. Я сел на кровать и посмотрел в окно. С открытой форточки тянул свежий холодный ветер, неся с собой запах сумерек и ночи. Уже стемнело, я укрылся одеялом и обнял подушку. Так часы шли словно минуты. В половине пятого рассвело, и я начал медленно и не спеша собираться.

Что бы я сделал, появись у меня крылья? Куда бы я полетел? Мне кажется, я достаточно свободен, и в них вряд ли нуждаюсь. И все же иметь возможность в любой момент сбежать от всего…

Что еще является выходящей за определенные рамки вещью — так это одежда, которую я ношу только здесь. Не знаю, но у меня не появляется желание носить привычную городскую одежду; напротив, атмосфера этого дома вынуждает находить нечто красивое в постоянных разнообразных рубашках с галстуками и туфлях на шнурках.

Я переоделся и вышел на улицу. Роса только-только появлялась на траве, но ее блеск уже переливался во всем окружающем пространстве. Я вышел через сад, прошел мимо леса и оказался с другой стороны полей. Здесь не было цветов, росли голые темно-зеленые кусты и сильно пахло остролистом и прочими травами. Я шел еще с полкилометра, как увидел маленькое красное здание. Когда я подошел ближе, здание оказалось вагончиком на колесах. Я поднялся внутрь и сразу ощутил странный запах. Я прижал к лицу руку и осмотрелся. Внутри обстановка напоминала обычный заброшенный трейлер, но в нем будто побывал кто-то не так давно. Об этом свидетельствуют некоторые вещи.

Я стал собираться с духом. Нехорошо получается.

Внутри груди стало тесно, это чувство забивало легкие словно вода. Сжимаю и разжимаю ладони. Закрываю глаза и сосредотачиваюсь. Когда понимаю, что еще могу отступить, окончательно передумываю и заставляю время идти назад.

Картинка продолжала меняться, и я увидел здесь то, что не должен был увидеть. Мне стало тошно и отвратительно наблюдать это. Я отдал последние недели своего времени ради этого.

Я без сил опустился по стене на пол. Мне было все равно, заметили меня или нет. Время все равно сотрет меня из их памяти. Но я никогда не смогу ничего забыть.

Внутри меня словно кипел настоящий ад. От обжигающей боли не мог даже сделать вдох, а разум не мог сопоставить все события рядом. Меня рвала на части собственная сила, но я не умел останавливаться, пока не доведу дело до конца.

Едва я уехал, как Тадеуш засунул ее в клетку и притащил сюда. Он не бил ее, но издевался и заставлял страдать психологически из-за того, что я брал ее с собой. Я не знал этого, и лучше бы просто оставил все как есть, пройдя мимо. Но ей пришлось терпеть столько боли и насилия лишь потому, что я стал вмешиваться в их отношения.

Я отдал последние две недели, чтобы этого никогда не произошло по моей вине. Обменяв что-то хорошее, что-то значимое, что-то, что скорее грело бы мою память в глубокой старости. Этот миг у подножия ракеты навсегда только в моей памяти, словно сон. Я сделал страх перед людьми только сильнее, и теперь уже не смогу смотреть на Тадеуша и не бояться, что он может это вспомнить.

Как такой человек, способный заставить время и пространство двигаться в обратном порядке, может хотеть вернуть какое-то событие назад?

Я остановил время, чтобы прийти в порядок. Не могу продолжать. Нет, нет. Я хочу уйти.

Войдя в дом, захлопываю дверь. Ева осторожно смотрела на меня с лестницы, из-за расстояния между деревянными перилами.

Улыбаюсь и поднимаю ладонь вверх в приветственном жесте. Я сижу на полу перед дверью, а Ева боится подходить ко мне.

— Господин, что-то случилось?

Вместо ответа показываю ей вести себя тише. Ева вроде бы понимает. Сверху раздается скрип, и на середине ступеней останавливается Тадеуш.

— Ева, что ты здесь делаешь?

Ева вздрагивает и