— Ну, что-то вроде этого. — Макс, чувствуя облегчение, но стараясь не улыбаться, накинул свой пиджак на плечи Франсин. На улице уже стало прохладно, и Франсин поеживалась, сидя рядом с ним. — Зрители не захотят смотреть, как ты играешь слабую женщину, которая мирится со всем, что с ней происходит. Зрители тебя слишком хорошо знают, знают, что ты настоящая женщина, которая всегда добивается того, чего хочет, то и получает.

— А ты даже умнее, чем я думала, — ответила Франсин, нагнулась к воде и сняла свои туфельки цвета слоновой кости. Непринужденно, словно и не думая об этом, она швырнула их в море.

— Ты же ноги поранишь, — сказал Макс. От поросших травой склонов залитого светом прожекторов экзотического сада отеля их отделяло тридцать ярдов пляжа с острыми камнями.

Франсин откинула рукой волосы с лица и улыбнулась Максу.

— Я настоящая женщина, которая всегда получает то, чего хочет, — тихим голосом напомнила она. — И я хочу, чтобы ты отнес меня на руках в постель.

…………………………………………..

Макс не помнил, чтобы какая-нибудь еще неделя в его жизни пролетала так же быстро, как эта. Ему редко бывало так хорошо, когда он так мало спал. Днем он работал, превращал заваленный сценарий в по-настоящему великий. Погода стояла превосходная, солнце грело вовсю, что оказалось приятно после снега и льда, но было не так уж жарко, чтобы это отвлекало от работы.

Ночью же все было иначе. Франсин, изумительная Франсин отвлекала его от всех забот самым захватывающим образом. Иногда они обедали с остальной съемочной группой, но чаще забредая в самые глухие улочки Амальфи, находили небольшой ресторанчик, где могли часами просиживать вдвоем, непрерывно беседуя и наслаждаясь восхитительными блюдами и бесконечными чашками капуччино.

Франсин окончательно пленила Макса. Она то смешила его, то поражала сочетанием интеллекта, остроумия и проницательности, то злила особой, присущей ей одной разновидностью женской логики. Ее густой голос, с характерным французским акцентом, становившимся, когда она возбуждалась или волновалась, более заметным, завораживал Макса. Франсин носила шелковые наряды кремовых оттенков и не надевала никаких украшений. Косметикой она почти не пользовалась, и это ей шло — ее все равно окружал шарм, просто потому что она была Франсин Лалонд.

Каждый вечер, когда они примерно в полночь наконец-то добирались до отеля, волшебство продолжалось. Франсин была умелой искусительницей и ненасытной любовницей. Любовью они занимались всегда с большой радостью. Как Франсин удавалось каждое утро в пять тридцать выползать из кровати, чтобы начать гримироваться, Макс просто не мог себе представить.

…………………………………………..

— Ну, вот и все! — вздохнула Франсин, отпила шампанского и засунула свою голую ножку между его ног. — И сценарий — настоящий шедевр. Макс, ты просто гений. На этот раз мы все получим награды, я уверена.

— Думаю, за то, чем мы сейчас занимаемся, награды не выдают. — Макс поцеловал ее в плечо и взглянул на часы. — Нам надо одеваться. Джек снял ресторан «У Дино», и нас ждут в девять.

— Но, милый, — возразила Франсин, которая извивалась от удовольствия, ощущая, как теплые губы Макса подбираются к ее шее. — Ты впустую проведешь свою последнюю ночь. Я думала, мы останемся здесь и займемся любовью.

Губы Макса тронула едва заметная улыбка, и он поцеловал шелковую кожу на горле Франсин.

— А я думал, — медленно и тихо проговорил он, — что вполне могу задержаться здесь подольше. У тебя ведь еще две или три недели съемок. Я закончил переписывать сценарий, но мне незачем срочно возвращаться в Англию. Над романом я могу работать и в Амальфи. И мы сможем быть вместе…

— Но это невозможно! — воскликнула Франсин и немного отстранилась от него. — Макс, ты же сказал, что планируешь улететь, как только разберешься со сценарием.

Копируя ее акцент, он беспечно произнес:

— А я изменил свои планы. Понимаю, я поступаю очень не по-английски, но я решил остаться. Так что видишь, это все-таки возможно.

Франсин перевернулась на бок и улыбнулась.

— В общем, да, — произнесла она так же медленно, — остаться ты, естественно, можешь, но ты должен понять, милый, что у меня тоже есть свои маленькие планы.

— Что ты имеешь в виду? — Макс нахмурился. — Какие еще планы?

— Ну, миленький, не будь таким наивным. — Франсин надула губки. — Ты же понимаешь, как это бывает. Я думала, что завтра ты улетишь, поэтому позвонила в Париж Жаку. Он прилетит и будет со мной. Я не выношу одиночества, дорогой. Я так не люблю, когда меня оставляют одну.

Макса словно холодной водой окатили. Счастье, которое он испытывал в течение десяти дней, было уничтожено одним махом. Их отношения, оказывается, вообще ничего не значили: он был тут просто временной нянькой.

— Ну, Макс, теперь ты на меня сердишься, — сказала Франсин, грустно покачивая головой. — Но я не могу извиняться. Просто такая уж я есть. И это совершенно не отменяет того, что мы с тобой замечательно провели время. Было чудесно, но теперь тебе надо возвращаться домой, а мне — продолжать работу вначале здесь… потом в Нормандии… затем в Нью-Йорке… Понимаешь, милый… у меня такая жизнь… непостоянная. Потому и я сама такая. Ты мне очень нравишься, но я не из тех, кто ищет постоянства. — Она пожала плечами, стараясь объяснить. — Мы обязательно снова увидимся, Макс. Это ведь намного более романтично, чем просто все время быть вместе, надоесть друг другу до чертиков и делать вид, что все прекрасно, только потому, что такими, как считается, должны быть все нормальные пары. Макс, прошу тебя, не смотри на меня так. Неужели ты не понимаешь, что я права?

Он отвернулся, ему сделалось противно от ее холодной логики, прямоты и цинизма. До последнего времени Макс и сам придерживался тех же суровых взглядов, отчего насмешка судьбы становилась еще более обидной. Он не предполагал, что однажды кто-то обратит против него его же оружие.

— Если ты действительно так считаешь, — произнес он спокойно, — тогда, естественно, ты права. И не волнуйся, ты не окажешься из-за меня в неловком положении. Я улечу сегодня же.

— Но, Макс, — завизжала Франсин, — так нельзя! Ты не можешь лететь сегодня. Мы же хотели остаться тут и заняться любовью…

Она прижалась к нему, ее темные глаза горели страстью, чувственные пальчики стали гладить его упругий, мускулистый живот.

Макс улыбнулся. Чтобы отказаться от такого предложения, надо быть просто мазохистом. Он перевернулся на спину, вдохнул тонкий аромат ее обнаженного тела и приготовился погрузиться в блаженство.

— Ну ладно, — проговорил он устало, — если ты так настаиваешь…

Когда леди Роберта Макферсон, организатор Клифтонского летнего бала, обнаружила, что среди тех, кто купил билеты, мужчин намного больше, ее охватил ужас. В отчаянной попытке хоть как-то исправить ситуацию и спасти бал и себя от вечного позора она тут же поручила своей дочери пригласить на бал сорок самых респектабельных подруг, бесплатно. «Никаких хиппи, толстух и уродин, — подчеркнула она особо, — только симпатичных девушек с приятным характером и милой улыбкой, умеющих вести себя прилично».