– Повторяю, нет!

Тайлер скривился.

Мы оба перенервничали, подумал Стив.

– Боже, папа, чего ты боишься?

Стив опять вздохнул.

– Слухи о Катерине едва не просочились в «большой мир» в тысяча девятьсот тридцать втором году, во времена Великой депрессии. Лесничество закрылось, и люди лишились заработка. И они едва не устроили бунт. Они грозились рассказать про Катерину репортерам и требовали предоставит им работу. В Блэк Спринг провели голосование, и в назидание будущим шантажистам людей публично высекли, после чего расстреляли на городской площади.

– Папа, сейчас две тысячи двенадцатый…

– Расстреливать уже не будут. Но телесные наказания до сих пор фигурируют в Чрезвычайном Законе. Тайлер, ты же не дурак и понимаешь, на что способны местные, если загнать их в угол.

Тайлер молча покачал головой.

– Поверить не могу. Мы очутились в черной дыре, но это дыра какого-то нового уровня.

– Цитата. Добро пожаловать в Блэк Спринг.

Гризельда Хольст, владелица «Мясной лавки Гризельды», быстро шагала по Аппер Минерал Вэлли. Моросил дождик, Гризельда была в пластиковом пончо с капюшоном, из-под которого свисали мокрые пряди рано поседевших волос. Будь капюшон красный, ее бы могли принять за девочку из другой сказки… той, что про волка, а не про злую ведьму. У нее на губе выступила кровь, но Гризельда этого не замечала. Если бы кто-то ее сейчас увидел, то вряд бы узнал. Гризельда заслужила репутацию сильной и своенравной женщины. Горожане ее уважали. Для многих «Мясная лавка Гризельды» стала местом встреч даже в большей степени, чем «Тихоня» на другой стороне площади. В баре можно напиться и забыться, зато у Гризельды все были трезвы и переполнены ностальгическими воспоминаниями до краев. (Не зря же почти у каждого в Блэк Спринг появлялись преждевременные морщины!) Наверное, она тоже хмурилась, когда завсегдатаи пересказывали ей последние слухи, пробуя ломтики копченого мяса.

Народ знал, что у Гризельды нелегкая жизнь. Но никто никогда не приставал к ней с расспросами, будто замазанные косметикой синяки являлись проявлениями страстной любви. А теперь никто вообще не упоминал в беседе ее мужа, мясника Джима Хольста. Джим не прижился в Блэк Спринг и бесследно исчез семь лет назад. Правда, однажды в кювете обнаружили бостонскую газету, в которой была напечатана короткая заметка – как раз в разделе «Чрезвычайные происшествия». В ней говорилось о том, что какой-то мужчина бросился под поезд. При нем было водительское удостоверение на имя Джим Хольст.

Но люди хранили молчание.

Что до Гризельды, то она понимала, что ее постоянные покупатели втайне скучают по Джиму, несмотря на то что она от него вытерпела. Конечно, никто не признается в этом даже перед инквизицией. «Мясная лавка и деликатесы от Джима» прославилась вкуснейшим паштетом из гусиной печенки, который Джим собственноручно готовил каждое утро. По сравнению с этим произведением кулинарного искусства хольстовский паштет с уксусом от Гризельды смахивал на обычный зельц – блюдо вроде мясного студня, – но его исправно покупали уже семь лет! Вот вам типичный пример выражения чувств в Блэк Спринг. Нужно улыбнуться, коснуться щекой щеки в притворном поцелуе, а вечером выкинуть паштет Гризельды Хольст в мусорное ведро.

А потом все думают: неужели она и вправду не плачет? Или она действительно «железная леди»?

Гризельда шла по Аппер Минерал Вэлли – крепкая и упрямая, но вовсе не выглядящая сильной. Она – изгнанница. Она запятнана, проклята. Над нею издевались, в нее плевали.

«Эй, шлюха грязная! Как насчет того, чтобы раздвинуть ноги?»

Заводилой оказался Артур Рот, который и имени ее уже не помнил. Это случилось, когда она вышла из методистской церкви…

«Отвали, сучка!» – вот что крикнул Гризельде ее собственный сын Джейдон полчаса назад.

Гризельда твердила себе, что ничто и никто не заставит ее вспоминать мозолистые руки Джима, больно дергающие ее за лиловые соски.

Его кулаки не причиняют мне боль, мысленно повторяла она.

И она не будет чувствовать на себе его омерзительное дыхание – смесь перегара и гусиного паштета.

«Неужто тебе не нравится, Гризельда? Разве не поэтому ты за меня вышла?»

Гризельда притормозила у фруктового сада и оглядела холмы. Никого нет. Горожане сидят по домам, смотрят местную программу новостей или шоу «Закон и порядок». Сегодня – первый осенний день с заморозками, и многие включили обогреватели.

Гризельда перешагнула через низкую изгородь, пересекла сад и пошла вдоль поля к лесной опушке. Земля намокла, она дважды поскользнулась, упала и расцарапала ладони о камни.

Когда она добралась до леса, то чуть передохнула, а затем принялась карабкаться по заросшей деревьями морене[1]. Она позволила себе немного расслабиться и не торопилась. Здесь не было тропинок – и так до самого Акерманс Корнер.

В лесу было влажно и пахло прелыми листьями, которые густым слоем лежали на пожухлой траве. Вокруг царила тишина. Не пели птицы, не гудели жуки, не стрекотали сверчки. Но Гризельду это не удивляло. В Блэк Спринг привыкли ко всяким странностям.

Гризельда оступилась. Она тяжело дышала, у нее закололо в боку. В конце концов она добрела до высохшего русла ручья, высеченного в черном скальном основании за тысячелетия. Весной русло заполнялось ледяной водой из тающего ледника. Там, где оно резко поворачивало налево, валялось поваленное дерево.

Гризельда застыла как вкопанная.

Возле упавшего дерева стояла Катерина.

Женщину с зашитыми глазами словно окутал туман. Промокшее бесформенное платье облепило ее худощавое тело, отчего она казалась хрупкой и тщедушной.

Гризельда не могла похвастаться высоким ростом, но Катерина была гораздо ниже ее.

Худенькая, прямо как ребенок, подумала Гризельда, но тогда люди были мелковаты.

Ведьма не шевелилась. Ее платок потемнел от дождя. Вода собиралась в складках между стежками на ее веках, капала со щек и струилась с кончиков пальцев.

Катерина как будто оплакивала себя.

– Привет, Катерина, – тихо произнесла Гризельда и потупилась. – Хотела принести тебе зонтик, но дождь тебя не беспокоит, верно?

Женщина не шелохнулась.

Гризельда плюхнулась у ног Катерины и села, боком к ней, постанывая от боли в суставах. Плевать на то, что она испачкается в земле! Ей нужна хотя бы минутка, чтобы перевести дух.

Она знала, что не стоит смотреть на ведьму, когда к ней обращаешься, точно так же как нельзя глядеть в глаза дикому зверю, когда вступаешь в его владения.