Болезнь Марка просто сбила меня с ног. Я видела, как мрачные мысли одолевают его, видела, что ему становится все хуже и хуже. Но старалась не зацикливаться на этом, ведь он утверждал, что с ним все хорошо, и я ему верила.

В определенный момент Апи пришлось уехать из Балмейна и поселиться в другом городе, вместе с дочками. У меня освободилась комната, и Марк спросил, нельзя ли ему пожить со мной. А я ему отказала. Испугалась, что вместе мы окончательно слетим с катушек. Я ответила Марку, что уже нашла нового соседа, но это была бесстыдная ложь.

Теперь я жалею, что не сказала ему правду. Если бы я объяснила, чего боюсь, он бы понял, потому что любил меня. Конечно, для начала он бы наорал на меня и обозвал идиоткой, но не обиделся бы. Ведь Марк отлично понимал, как действует на других. Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы этого не случилось, чтобы я не соврала ему за шесть недель до того, как он покончил с собой. Будь я по-настоящему хорошим другом, я была бы с ним искренна. Пускай это не спасло бы его, но, умирая, он бы, по крайней мере, знал, как сильно я его люблю.

Марк был остроумен и раним, как Джим Керри. И когда он был рядом, мое сердце пело. Я всегда стараюсь вспоминать о нем, когда в подпитии случайно натыкаюсь на «Теорию большого взрыва» по телику и меня начинают одолевать мысли, что комедия умерла.

Я ВЛЮБИЛАСЬ В СВОЕГО лучшего друга-гея так, как влюбляются только персонажи шекспировских пьес и «Уилла и Грейс» (старых сезонов, новые слишком предсказуемые).

Впервые я увидела его в документальном фильме о студентах, изучающих актерское мастерство в Национальном институте драматического искусства. Съемочная группа выбрала Томаса и еще трех первокурсников, следовала за ними по территории института и в процессе расспрашивала, как тут все происходит. Каждый из них обладал какой-нибудь отличительной чертой: один парень был шумным, другой – милым, но надоедливым, а у Томаса, замечательного характерного актера, с рождения не было левой руки. Из чего в фильме, конечно же, развили сюжет по канонам драматургии: показали, как Томасу устанавливают протез, и не забыли оповестить зрителя о том, что операцию организовала и оплатила Театральная Школа.

Познакомились мы в переговорном пункте: отличное место, чтобы встретить свою судьбу. Увидев там Томаса, я сразу же заорала на все помещение: «Я тебя знаю!» А он дар речи потерял от неожиданности и испугался, что вляпался в неприятности. В следующие пятнадцать лет я выяснила, что он на любые внезапные события реагирует именно так.

Мы сразу нашли общий язык. Я была настырна и обаятельна, как танк. Я всегда так себя веду, когда хочу показать человеку, который мне очень нравится, как ему будет со мной классно, легко и комфортно. На самом деле в такие минуты я умираю от смущения и мечтаю только о том, как убегу домой и выплачусь в подушку.

Томас оказался смешливым, добрым, вредным, умным, талантливым и неуверенным в себе: в общем, обладал всеми качествами, необходимыми идеальному мужу-гею. Только вот я и не подозревала, что он гей. Думала, что наконец-то встретила мужчину своей мечты, что теперь мы с ним нарожаем детишек или, на худой конец, усыновим пару собачек. Я знала, что с ним буду счастлива при любом раскладе.

Когда выяснилось, что Томас гей, я так расстроилась, что не нашла ничего лучше, чем немедленно перемыть ему кости с нашей общей подружкой.

Я: Ты знала, что Томас – гей?

Подружка: Ты что, шутишь?

Я: Не-а.

Подружка: Вау!

Я: Вот именно! Мне тоже не верится. Я была уверена, что он со мной заигрывает.

Подружка: Господи!

Я: Ты тоже в шоке, да?

Подружка: Вообще-то нет. Я не могу поверить, что ты не догадывалась. Он же голубее ясного неба.

Я: Что?!

Подружка: Томас не просто гей. Ему бы первое место на конкурсе геев присудили.

Я: Пиздец!

Пережив разочарование и смирившись с мыслью, что Томас никогда не испытает ко мне того, что я чувствую к нему, я принялась с восторгом предаваться мечтам о нашем совместном будущем: Томас и Селеста, гей и бывшая танцовщица! А любовь свою направила в более практичное русло, и с той поры мы с Томасом стали семьей. Мы вместе сочиняли сценарии дурацких ситкомов, он стал крестным моих детей, у меня в телефоне его номер стоит в списке важных контактов, выше моего менеджера, но все-таки ниже мужа (тут уж иначе не поступишь).

В 2007-м мы с Томасом целый месяц провели, путешествуя по Америке, и до сих пор обсуждаем эту поездку. Я так счастлива была от мысли, что наш дуэт там побывает. В итоге же получила массу впечатлений, но и испытала одно из грандиознейших разочарований в жизни.

Заранее обсудить наши представления об отдыхе мы не догадались, и потому путешествие началось со скандала из-за того, кому в самолете, где нам предстояло провести 6738 часов, достанется место у прохода. А продолжилось тем, что, прибыв на место, Томас заселился в отель, поцеловал меня в щечку и отправился на полуденную гейскую оргию.

Зато в Нью-Йорке мы как-то отправились вечером в шикарный гей-клуб, где никто не был одет «как полагается его полу» и писать можно было ходить в любой туалет. И там Томас, опрокинув четырнадцатую рюмку бесплатной водки[20], сказал, что, если бы он не был геем, он бы на мне женился. (Смайл, танцующий сальсу, плюс разбитое сердце.)

Мы ходили на выступление «Рокетс»[21]. Томас просто ПОМЕШАН на музыкальных постановках и потому, пока мы были в Нью-Йорке, стремился попасть на каждый мюзикл, который когда-либо выходил, снимался с репертуара, экранизировался и возвращался на сцену с новым актерским составом. Мне же куда больше хотелось гулять по Пятой авеню и тыкать пальцем в крошечных собачек и дам с безумными прическами, стоящих в витрине универмага среди гигантских леденцов.

В сочельник мы пошли в клуб, где на огромном экране транслировалось музыкальное шоу. Был понедельник, и передача называлась «Музыкальный понедельник» (представляете, какие они там находчивые?). Мы с Томасом вовсю подпевали звучавшим там мелодиям, а еще он флиртовал напропалую, а я играла роль САМОЙ деликатной на свете группы поддержки. Уходила в бар за выпивкой каждый раз, когда у него начинало что-нибудь наклевываться, а когда возвращалась, Томас, уже оставшийся один, начинал орать, где это меня носило. Часа четыре мы, безбожно фальшивя, орали песни, и, наконец, мне захотелось пойти в отель, по дороге полюбоваться праздничной иллюминацией, а затем встретить в номере Рождество с моим прекрасным другом Томасом и после вспоминать об этом вечере до конца своих дней. Но в итоге Томас просто проводил меня до дверей, по дороге сунув мне куртку, на улице запихнул в такси, а сам отправился обратно в клуб, чтобы вот теперь-то оторваться по полной.