— Вот. Укол сделать сами сумеете?

— Естественно. На всякий случай пойдемте со мной — вдруг придется делать массаж сердца или еще что.

Тильда без малейших возражений последовала за мной. Давид Розенблюм все так же одиноко лежал на полу. Пока я надламывала ампулу и набирала в шприц лекарство, Тильда присела возле полицейского, взяла вялую руку и посчитала пульс.

— Аритмия, — хмуро сообщила девушка. — Колите быстрей. Надо купировать приступ.

— А что с ним такое?

— Стенокардия, — пожала плечами дочь певицы.

— Вы что, врач? — уважительно спросила я.

— Так, училась когда-то, — поморщилась девушка. — Давно бросила. Колите же, не стойте. Или давайте я сама сделаю!

Я передала юной наркоманке шприц и проследила, как ловко она делает укол в вену. Потом Тильда приподняла голову комиссара и уложила себе на колени. Вскоре толстяк задышал ровнее, судорожные всхлипы в груди исчезли. Розенблюм открыл мутные глаза и простонал:

— Где я?

— Не волнуйтесь, все уже в порядке, — принялась успокаивать его девушка. — Сейчас мы кого-нибудь найдем и перенесем вас в вашу комнату. Там вам будет удобнее. Ну зачем же вы с вашим заболеванием и в вашем возрасте полезли в горы!

Розенблюм завел глаза и не ответил. Наконец явился хозяин в сопровождении синьоры Фаринелли.

— Что здесь такое? — спросила певица, переводя взгляд с дочери на тело комиссара. Кажется, Сильвана решила, что ее дочка что-то натворила.

— Все в порядке, мама, — отрезала Тильда, — просто этому господину стало плохо. Я никого не убивала, если ты об этом.

Гримальди бросил на девушку затравленный взгляд и принялся хлопотать. Хозяин проявил изрядное хладнокровие и расторопность — видимо, ему не впервые приходилось иметь дело с занемогшим гостем. Альдо принес аптечку и тонометр, измерил толстяку артериальное давление. Потом консилиум в лице хозяина, Тильды и меня постановил, что негоже полицейскому лежать на полу, следует перенести его в постель.

Мы прикинули примерный вес комиссар полиции и поняли, что силами присутствующих лестницы не одолеть. Хозяин принялся бормотать, что охотно уступит заболевшему постояльцу свою комнату. Наверняка она у него маленькая и неудобная.

— Стойте! — сообразила я. — В «Шварцберге» есть только два человека, кому такое по силам. И сейчас я их приведу.

Я взбежала по лестнице и постучала в дверь господина Кабанова. Миллионер открыл мне сам.

— Дмитрий Юрьевич, нам нужна помощь, — торопливо заговорила я, — комиссару Розенблюму плохо с сердцем, нужно перенести его в номер. Пожалуйста, попросите ваших телохранителей транспортировать больного.

Я ни секунды не сомневалась, что Кабанов даст согласие. Отказать в такой ситуации мог бы только человек бессердечный. Но миллионер именно так и поступил — он оглянулся куда-то через плечо, потом перевел взгляд поверх моей головы и отрицательно покачал головой.

— Простите? — мне показалось, что я неправильно его поняла.

— Вы знаете слово «нет»? — внезапно рассвирепел русский, — на каком языке предпочитаете его услышать? Мои телохранители нужны мне самому, для охраны моей семьи. Никаких полицейских они переносить не обязаны и не будут. Всего хорошего.

И мужчина захлопнул дверь прямо перед моим носом. От злости я едва не врезала по ней ногой, но вовремя удержалась. Ладно, господин Кабанов, вы еще заплатите за вашу черствость и равнодушие.

Ни с чем я вернулась к остальным.

— Слушайте, а давайте занесем его к нам! — вдруг предложила Тильда. — Если перекатить его на одеяло и взять за углы, вполне можно поднять.

Все нашли идею просто блестящей. Тильда сбегала за одеялом, и вскоре мы укладывали толстяка комиссара на кровать синьорины Фаринелли. Девушка устроила больного поудобнее и даже заботливо укрыла его пледом.

Все вышли из номера.

— Ничего страшного, — успокоил нас Гримальди. — Это высота и разреженный воздух так действуют.

— Ему нужен покой, — высказалась Тильда, — а вообще-то его бы поскорее отправить в больницу.

— К сожалению, это невозможно, — развел руками хозяин. — Вы уже слышали про аварию на подъемнике?

Оказалось, Тильда только недавно проснулась и ни о чем не знала. Мне показалось, перспектива застрять на промороженной горе в двух тысячах метров над головой ближайшего наркодилера привела девушку в ужас. Она растерянно взглянула на Сильвану и почти умоляюще проговорила:

— Мама, что же нам делать?

Хозяин принялся уверять, что вынужденная изоляция продлится недолго, что аварийная бригада наверняка уже чинит канатную дорогу. А если случится что-то серьезное, то всегда можно вызвать спасателей, они придут на лыжах из Брокенхерца и принесут все необходимое — лекарства, продовольствие.

При слове «лекарства» Тильда переменилась в лице. Да, героин бригада спасателей из деревушки под горой ей точно не доставит.

Фаринелли решили перебраться в номер, который до этого занимал комиссар. Вот так сюрприз их ждет, когда они обнаружат под матрасом портфель, набитый деньгами, и пистолет в придачу. Хотя полицейскому, наверное, полагается иметь табельное оружие?

Пока Сильвана собирала вещи, Тильда нервно курила прямо в коридоре. Хозяин явно собирался указать бесцеремонной гостье, что в «Шварцберге» в помещениях не курят, но почему-то не рискнул — бросил затравленный взгляд на девушку и скрылся в своей конторе.

Я пристроилась на подоконнике рядом с Тильдой. Девушка выглядела всерьез озабоченной, поэтому я решила чуточку подбодрить ее.

— Мне кажется, быть врачом — ваше призвание. У вас отлично получается не только лечить, но и подбадривать больных.

— Думаете? — с сомнением уставилась на меня девица в черном. — Надо будет попозже заглянуть к этому полицейскому. Проведать, как он там.

Я подумала, что бы такого приятного еще сказать девушке.

— Вы, наверное, очень много путешествуете? Объездили весь мир?

— Почему это? — напряглась Тильда.

— Ну как же! Ваша мама — мировая знаменитость!

Девушка обожгла меня злобным взглядом и сказала:

— Ничего подобного. Пока мама покоряла лучшие сцены мира, я гнила в пансионе.

— А как же ваш отец? — не без умысла спросила я.

— Какой еще отец? — презрительно скривилась Тильда. — Нет у меня никакого отца. И никогда не было.

Загасила сигарету о белоснежный подоконник, оставив на краске уродливый черный ожог, и мрачно сообщила:

— Мама — знаменитость, это точно. А я никто. До свидания.

И скрылась в номере, хлопнув дверью.

Ох, до чего же меня все достали! Достал сам «Шварцберг» с его тайнами и покойниками. Достал хозяин отеля — ох, непрост, непрост господин Гримальди! Достала семейка чокнутых русских миллионеров. Вредные сестры-сплетницы Вострецовы. Пронырливый комиссар. Надменная Сильвана Фаринелли и ее дочь-наркоманка. Крайне подозрительная компания арийцев. Один только Леон вызывает у меня симпатию. Вот уж кто не строит козней, не таит задних мыслей и не лелеет каких-то темных планов.