Я достала свой телефон. Экран слегка треснул, но телефон был цел. Одна беда — сигнала не ловил. То ли сдох, то ли рельеф местности препятствует. Сейчас мне никто не поможет.

Я расстегнула куртку норвежки и на всякий случай проверила карманы. В одном из них я обнаружила то, что заставило меня вскрикнуть от радости, — аптечку. Когда я еще служила в «Сигме», у меня была такая. Шприц-тюбики с мощным обезболивающим, антибиотики, антидот к отравляющим веществам и дыму и еще много чего.

Надо же, какая предусмотрительная эта рыжая сноубордистка! Теперь эта аптечка может спасти ей жизнь. Первым делом я вколола обезболивающее. Видимо, действие было почти мгновенным, потому что Сольвейг задышала ровнее и в груди у нее перестало всхрапывать. Я осмотрела ребра. Так и есть, похоже, несколько сломаны. В аптечке было достаточно бинтов, чтобы натуго перетянуть грудную клетку. Если ребра сломаны всерьез, ребро может сместиться и проткнуть легкое. Нам это ни к чему. Остаток бинта я пустила на то, чтобы примотать к сломанной ноге девушки импровизированную шину из обломка сноуборда. Теперь смещение ей не грозит, а значит, можем двигаться дальше.

Наскоро я осмотрела позвоночник и шею, но на глаз определить повреждения было невозможно. Голова вроде бы цела, и на том спасибо, травмы головы обычно самые коварные.

Я застегнула поверх бинтов одежду сноубордистки, закрыла наглухо все клапаны. Потом мне некогда будет отвлекаться. Затем я сползла по склону вниз и разыскала свою лыжу. К счастью, здесь был противосклон, и лыжа мирно дожидалась меня во впадине, а не то бежать мне за ней до самого Брокенхерца.

Я надела лыжи и проверила свое снаряжение. Все цело, все исправно. Будем считать, мне сказочно повезло.

Теперь нужно было как-то транспортировать пострадавшую. Девушка была тоньше и легче меня, так что я позаимствовала у нее разноцветный шарф и связала вместе обе руки сноубордистки. Потом взвалила тело себе на спину, а руки перекинула на грудь. Пришлось наклониться вперед, чтобы девушка не сползала и не душила меня во время движения. Неудобно, но сойдет. Я примерилась и сделала первый шаг. А потом еще один и еще…

Первый привал мне пришлось устроить уже через полчаса. За это время мы изрядно продвинулись. Я вовсю работала палками и с трудом удерживала равновесие, но все же продвигалась вперед. Приходилось двигаться зигзагами — я бы не смогла взобраться с такой ношей на спине на крутой склон горы. Это страшно раздражало, зато я могла не бояться, что всего одно неверное движение отправит нас к точке, откуда мы начали путь. Когда я почувствовала, что больше не могу, то опустилась на колени в снег. Потом освободилась от кольца рук норвежки и бережно уложила ее на спину. Женщина пошевелилась и застонала. Надеюсь, действия обезболивающего хватит на весь путь до «Шварцберга».

Мне нужно пройти с моей ношей хотя бы половину пути. А там можно будет найти какое-нибудь приметное укрытие — скалу, к примеру, оставить девушку там, а самой налегке отправиться за помощью.

Сидя на снегу, я массировала икры. Судорога уже начинала сводить ногу, но я знала, что это меня не остановит. Первое, чему нас учили в «Сигме»: тело — это инструмент, орудие. И оружие, если ничего больше нет под рукой. Нужно знать возможности своего организма для того, чтобы использовать резервы на все сто процентов. Помню первый в своей жизни марш-бросок. Дело было зимой. Одетые в камуфляж «снежинка», навьюченные как верблюды (только верблюды не носят на себе автоматов), мы ползли в гору. На вершине нас ждал приз — тому, кто первый доберется до флажка на вершине, завтра утром «автоматом» поставят зачет по анатомии и физиологии человека, поэтому мы лезли к вершине с упорством путника в пустыне, который увидел на горизонте оазис. Да, все мы учили эту проклятую анатомию, но ведь в теле человека пропасть всяких мелких костей и связок. Стоит неправильно назвать одну, и тебя отправят на пересдачу. А ведь остальные экзамены никто не отменял. Так что впереди бессонные ночи — и это после выматывающих (и опасных) тренировок, заполняющих весь день от рассвета до заката.

Помню, я жадно смотрела на флажок. Он прямо-таки пламенел на фоне зимнего неба, и я решила: «Охотникова, ты должна это сделать! Должна быть первой».

Я призвала на помощь весь свой небогатый на тот момент опыт и вспомнила, чему нас учили. На последней лекции по этой самой анатомии и физиологии профессор, ядовито улыбаясь, разглагольствовал на тему, что тренированное тело — это только половина успеха. Не менее важна психика. Большинство людей совершенно не контролирует свои собственные психические процессы, а ведь резервы и тела, и сознания поистине безграничны.

Вспомнив профессора и представив, как он будет завтра драконить меня на экзамене, я удвоила усилия, пытаясь обогнать подруг, но стало только хуже — я споткнулась и больно треснулась коленом о камень. Тогда я сжала зубы, зажмурила глаза и представила, что моя выкладка ничего не весит. Мой рюкзак набит пухом, а автомат сделан, скажем, из картона. Мне ничего не стоит взобраться на эту вершину! Я сто раз бегала здесь кроссы этой осенью. Надо только представить, что на мне не тяжелый намокший камуфляж, а спортивный костюм, а на ногах легкие кроссовки, а не берцы.

Я открыла глаза. Странно, но мне действительно стало легче идти. Не отрывая глаз от флажка, я постепенно обогнала всех соперниц, и вскоре уже стояла на вершине, жадно хватая ртом холодный воздух, с высоко поднятым призом в руке.

Ночью я превосходно выспалась под завистливые взгляды подруг — ведь мне не надо было зубрить всю ночь напролет. На следующее утро профессор нарисовал мне в зачетку обещанный «автомат». Он поставил меня перед аудиторией и спросил:

— Как вы думаете, почему Охотникова оказалась первой?

Варианты ответа были самые разные:

— У нее ноги длинные.

— Да она коня на скаку остановит!

— Хорошая физическая подготовка.

— Нет! — торжествующе произнес вредный профессор. — Охотникова выиграла не потому, что физически сильнее и выносливее остальных. А потому, что умеет внимательно слушать.

Некоторое время профессор наслаждался тишиной и устремленными на него заинтересованными взглядами, потом соизволил пояснить:

— Евгения использовала не только предельные возможности своего тела, но и задействовала резервы психики. О чем, кстати, я вам говорил на последней лекции. Теперь берите билеты. А вы, Евгения, можете отдыхать и не забывайте полученного урока.

Сидя на снегу, я усмехнулась, припомнив далекий день и учебную аудиторию. Урок я не забыла. И служба в отряде специального назначения порой заставляла меня выкладываться до предела и задействовать психотехники, самовнушение и прочие полезные умения. Так что я знала — до «Шварцберга» я дойду, даже с таким грузом на спине. Сейчас вот только отдохну немного… Я растопила во рту немного снега, потом вскинула свою живую ношу на спину и продолжила путь.

Мне пришлось сделать еще два привала. На последнем я уже подумывала о том, чтобы оставить норвежку в укрытии и привести кого-то на подмогу, как вдруг в этот момент сноубордистка застонала и открыла глаза. Взгляд ее блуждал, цепляясь то за низко плывущие облака, то за вершины темных елей, но наконец задержался на моем лице.