— Не волнуйтесь, все будет хорошо, — успокоила я пострадавшую. — Мы уже недалеко от «Шварцберга». Скоро будете в тепле, там вам окажут помощь.

— Женя… Женя, ты меня не узнаешь? — вдруг хрипло спросила Сольвейг Кристиансен, причем спросила по-русски.

Я во все глаза смотрела на сноубордистку.

— Вспомни обучение в Ворошиловке, а потом стажировку в «Сигме». Меня отчислили после первого семестра, — тихо и неразборчиво проговорила женщина. Я всмотрелась в бледное лицо.

— Инга?! Инга Яковлева?

Пострадавшая едва заметно улыбнулась.

— Ты помнишь тот день на полигоне? Наше постоянное соперничество? Мы с тобой друг друга терпеть не могли. А когда меня по твоей милости перевели в другую группу, я тебя просто возненавидела!

— Конечно, помню! — воскликнула я. — А ты помнишь, как…

Но тут Инга закрыла глаза и стиснула зубы.

— Эй, не раскисай! — забеспокоилась я. — Мы уже почти у цели. Потерпи еще немного, скоро будем в тепле и безопасности.

— Ничего-то ты не знаешь, — проговорила бывшая Сольвейг. — В «Шварцберге» не будет безопасности.

— О чем это ты? — нахмурилась я.

— У меня нет выбора, — тихо произнесла Инга, — придется все тебе рассказать.

— Да уж, пожалуйста, — разозлилась я. Мало того, что в отеле, где я хотела отдохнуть от своей сумасшедшей работы, происходит что-то непонятное, так, оказывается, есть люди, которые в курсе происходящего! Одна я чувствую себя как болван в преферансе.

— Я тебя сразу узнала, в первый же вечер, — «норвежка» открыла глаза и заговорила. — Просто не хотела втягивать. Я знаю, какой ты можешь быть жесткой, я не могла допустить, чтобы ты помешала моей миссии, пусть даже неосознанно. Но я тебя недооценила.

— О чем это ты? — недоуменно поинтересовалась я.

— О трупе в твоем номере, — проговорила бывшая коллега.

— Что?! — вскипела я. — Так это ты подкинула мне в шкаф этого однорукого?

— Мне пришлось это сделать, — отрезала женщина. Лицо ее было белым, под цвет снега.

— А кто его убил? — осторожно спросила я.

— Я, — кратко ответила сноубордистка.

С минуту я разглядывала лежащую на снегу бывшую подругу, потом вздохнула:

— Давай излагай. И учти — вранья я не приму. Только правду. И советую не тянуть — нам еще до «Шварцберга» добираться.

— Я не планировала его убивать! — рассказ Инги начался откуда-то с середины. — Он напал на меня с ножом. Твоим, кстати.

— Ты что, прикончила этого типа у меня в номере? — Я не поверила своим ушам. — А что ты там делала, позволь узнать?

— То же, что и этот однорукий. Пыталась выяснить, кто ты такая. Я много лет тебя не видела, могла и обознаться. Вот и зашла к тебе — полистать документы, просмотреть багаж. Я убедилась, что это именно ты. Собиралась подождать тебя в номере, чтобы поговорить. Я должна была заставить тебя уехать, покинуть «Шварцберг» как можно скорее.

— Это зачем? — нахмурилась я.

— Совсем скоро объясню. Напоследок я открыла шкаф, чтобы посмотреть, много ли одежды ты привезла. Ты же знаешь, по одному этому можно определить точно, на какой срок женщина приехала куда-либо. Но в шкафу поджидал этот однорукий. Он был вооружен — я так поняла, что он зашел в твой номер раньше, чем я, и уже успел порыться в твоей сумке. Нож ему приглянулся, и однорукий его позаимствовал. Когда я открыла дверцу, мужик бросился на меня. Я среагировала на автопилоте. Честно, я не хотела его убивать.

Вот тут я безоговорочно поверила коллеге. Дело в том, что рефлексы вбиты в нас на уровне подсознания, и иногда тело успевает отреагировать на агрессию само, чисто инстинктивно. Потом ты можешь извиняться, раскаиваться и жалеть, но первый импульс — жесткий ответ на агрессию.

— Ты отняла у него нож и ударила точно в печень, — сообразила я. — Он отшатнулся и отступил назад, в шкаф. Верю, ладно. Объясни мне только одну вещь — почему ты мне все не рассказала сразу же? Утром, когда он выпал на меня из шкафа, меня чуть родимчик не хватил.

— Я собиралась все тебе рассказать, — отвела взгляд Инга. — Но не успела. Мне срочно нужно было быть в другом месте. А ты рано вернулась к себе и легла спать. Я отложила объяснение на утро. Еще не рассвело, а я уже отправилась к тебе. Но, проходя мимо бара, увидела, что ты и сама уже справилась с ситуацией.

Губы Инги дрогнули в едва заметной усмешке.

— Послушай, по-твоему, это смешно? — вскипела я. — Ты что, киллер на службе мафии? Или агент два ноля? Тебе можно направо и налево убивать людей? Таких, как этот Саша Мамаев, бывший «афганец»?

Инга кивнула, как будто я только что выдержала экзамен:

— Я же знала, что ты справишься. Видишь, ты уже вычислила, кто он такой.

— Не понимаю! Ты убила случайного человека, постояльца отеля, и так спокойно об этом говоришь? — рассвирепела я. — Ты думаешь, я позволю тебе уйти от ответственности? Помогу покрыть убийство невинного человека?! Даже не надейся!

Инга Яковлева с иронией смотрела на меня.

— Ох, Женька, ты все такая же! Борец за справедливость, защитник сирых и слабых. Да не был твой Мамаев ни случайным человеком, ни невиновным свидетелем! Ты даже приблизительно не представляешь, кем он был и какие дела проворачивал.

Я задумалась. Получив от Сергея Коваля информацию о том, что Саша Мамаев, попав в плен, остался на той стороне, я мысленно дорисовала картину: бедный парнишка остался калекой, под угрозой смерти его заставили принять ислам, и всю жизнь он томился на чужбине. А с чего, собственно, я решила, что все так и было? С чего это должно быть правдой?

— И кто же он был? — устало спросила я.

— Карим Парвиз Шад, как его звали в последние годы, был одним из идеологов одной экстремистской организации. Он у них отвечал за вооружение. Закупал для них взрывчатку, автоматы, боеприпасы. Опасный человек, на нем столько крови и грязи, если бы ты знала…

— А зачем он приехал в «Шварцберг»? — подозрительно спросила я. — Что, на лыжах вздумалось покататься, вспомнить детство в Рязани?

— Он приехал на переговоры с другим мерзавцем. Приехал, чтобы заключить сделку, самую большую сделку в своей жизни. Ты когда-нибудь слышала о Доплере?

— О ком? — удивилась я. — А, знаю. Это такой аппарат, на нем проводят какие-то исследования беременных. У меня одна знакомая ждет ребенка, так вот она что-то такое говорила.

— Это не тот Доплер, — с усилием улыбнулась Инга. — Этот, которого я имею в виду, торговец оружием. Международный преступник. «Торговец смертью», снабжает летальным вооружением любую сторону конфликта, лишь бы платили. Черт его знает, откуда такой псевдоним. У нас есть теория, что это насмешка, намек на то, что его невозможно поймать. Частота волны меняется по отношению к наблюдателю. «Эффект Доплера», так его. Он тот еще шутник. Если где-то стреляют, значит, в двадцати процентах случаев деньги идут в карман Доплера. Бизнес на крови.