– Времени не хватило. Как раз собирался этим заняться, но тут пришла ты. Что там с Эстеллой?

– Кто ее знает. Никогда не слышала об этом бойфренде. Но, думаю, она скоро появится. Возможно, к ужину. Ну все – это последняя капля. Придется с ней расстаться. Ну и денек! Налей мне выпить, пожалуйста. Нет, не виски. Джин с тоником.

Саймон передал стакан жене, которая сидела, привалившись к подушкам, в углу дивана. Она еще не сняла одежду, которую он терпеть не мог и про себя называл «рабочей»: черная юбка с разрезом посредине, стильный жакет, блузка из переливающегося шелка, туфли-лодочки. Такая Лу казалась Саймону чужой, принадлежащей миру для нее важному, а ему враждебному. О только что закончившейся стычке говорили только увлажнившаяся кожа и еще не до конца сошедший румянец. Странно, думал он, как быстро привыкаешь к красоте. Раньше он был уверен, что готов заплатить любую цену, только бы обладать ею, знать, что она принадлежит исключительно ему, жить с ней, находить в ней утешение, возвышать дух, даже обретать благодать. Но красотой нельзя обладать, как нельзя обладать другим человеком.

Лу быстро осушила стакан и поднялась с дивана со словами:

– Пойду переоденусь. Поужинаем спагетти по-болонски – не хочу объясняться с Эстеллой на голодный желудок.

– Подожди минутку. Мне надо тебе кое-что сказать, – остановил жену Саймон.

Время не подходящее, а когда оно будет лучше? Надо скорее с этим покончить. И он изложил ей голые факты.

– Я уже собрался уходить, когда ко мне в кабинет вошла Венис Олдридж. Она защищала Брайана Картрайта. Он рассказал ей, что я знал о подкупе троих присяжных, когда рассматривалось его дело об оскорблении действием в 1992 году. И еще проболтался, что подарил тебе перед самым судом акции своей сельскохозяйственной компании. Не думаю, что она оставит это без внимания.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что она не оставит это без внимания?

– В худшем случае доложит в Адвокатский совет моего инна[11].

– Нет, она не может. Дело закрыто. И оно не имеет к ней отношения.

– Похоже, она так не думает.

– Надеюсь, ты все отрицал? – В голосе жены послышались жесткие нотки. – Так ты отрицал?

– Ну конечно.

– Тогда все в порядке. Она ничего не сможет доказать. Твое слово против слова Картрайта.

– Все не так просто. Думаю, возможно доказать дарение акций. Да и Картрайт под нажимом может назвать имена присяжных.

– Разве это в его интересах? И какого черта он вообще ей все рассказал?

– Кто его знает? Может, бонус за хорошую защиту. Или из тщеславия. Хотел похвастаться, что в прошлый раз выкрутился сам, без помощи адвоката. Почему люди так поступают? Разве это важно. Рассказал – и все.

– И что из того? Даже если назовет имена, все равно его и их слово будет против твоего. А что до акций, тут вообще нет криминала. Ты знаешь, как это было. Я пришла к тебе в «Чемберс», как раз когда он уходил. Мы поболтали, прониклись симпатией друг к другу. Ты остался работать, а мы поехали на одном такси. Мне он понравился. Поговорили немного о вложении денег. А неделю спустя он написал мне и подарил акции. К тебе это не имело никакого отношения. Мы даже женаты еще не были.

– Через неделю уже были.

– Но акции он подарил мне. Лично мне. Нет ничего противозаконного в том, что приятель дарит мне несколько акций. Ты здесь ни при чем. Если бы мы не были помолвлены, он все равно подарил бы их.

– Ты уверена?

– Во всяком случае, я могу заявить, что об акциях ты не знал. Я тебе якобы ничего не сказала. Ну а ты можешь настаивать, что не поверил Картрайту. Решил, что у него такое извращенное чувство юмора. Никто не сможет ничего доказать. Закон стоит на доказательствах. А их нет. Венис Олдридж сама это поймет. Она ведь хороший юрист, правда? Бросит она это дело. А сейчас мне надо еще выпить.

Лу ничего не понимала в юриспруденции. Быть женой барристера престижно, ей это нравилось, и в начале супружеской жизни она иногда ходила на его суды, но потом ей наскучило.

– Все не так просто, – повторил Саймон. – Доказательства ей не нужны – во всяком случае, те, какие требуются в суде. Если пойдут слухи, шелковой мантии мне не видать.

До жены наконец дошло. Она резко повернулась к нему, держа в руке бутылку джина. В ее голосе звучало недоверие:

– Ты хочешь сказать, что Венис Олдридж может помешать тебе стать королевским адвокатом?

– Да, если захочет.

– Тогда ты должен ее остановить.

Саймон молчал.

– Кто-то должен ее остановить, – продолжала Лу. – Я поговорю с дядей Дезмондом. Он поставит ее на место. Ты всегда говорил, что он самый влиятельный адвокат в «Чемберс».

В голосе мужа зазвенел металл:

– Нет, Лу, нет. Ты не скажешь ему ни слова. Неужели ты не понимаешь? Здесь ты у Дезмонда Ульрика не найдешь сочувствия.

– Ты, может, и не найдешь, а я найду.

– Знаю, ты уверена, что Дезмонд все для тебя сделает. Он без ума от тебя. Ты занимала у него деньги.

– Мы занимали деньги. Если бы не он, дома бы нам не видать. Беспроцентная ссуда. Акции Картрайта и деньги дядюшки Дезмонда – вот из чего сложился задаток, не забывай.

– Черта с два тут забудешь. Придется отдавать.

– Отдавать не придется. Он сказал, что дает в долг, чтобы пощадить твою гордость.

Однако не пощадил. Тогда Саймон в очередной раз испытал острое чувство беспокойства и мучительный приступ пусть иррациональной, но постоянной ревности. Ульрик без ума от Лу, и это он может понять, как никто. Но как отвратительно, что она использует чувство родственника и еще хвастается.

– Не смей ничего говорить, – повторил он. – Лу, слышишь, я запрещаю. Хуже всего проговориться кому-нибудь – особенно в «Чемберс». Единственная надежда – чтобы не пошли слухи. Картрайт будет молчать, как делал последние четыре года. Это в его интересах. А с Венис я поговорю.

– И как можно скорее. Ты не можешь и впредь рассчитывать на мое жалованье.

– Я не рассчитываю на него – это мы рассчитываем. Не забудь, ты сама настояла на продолжении ра-боты.

– Сейчас все изменилось. Карл Эдгар меня достал. Он становится невыносим. Я ищу другую работу.

– Лучше тебе пока не дергаться. Сейчас не время уходить.

– Боюсь, твой совет запоздал. Сегодня днем я уволилась.

Они испуганно посмотрели друг на друга.

– Ты должен решить этот вопрос с Венис Олдридж. И как можно скорее, – сказала Лу.

В доме Марка Ролстоуна в районе Пимлико звонок раздался как раз в тот момент, когда девятичасовой блок новостей Би-би-си подошел к концу. В парламенте в тот день ничего важного не происходило, Марк остался дома поработать над своим выступлением на следующей неделе и сейчас обедал дома один. Люси была у своей матери в Вейбридже и собиралась остаться там на ночь. В конце концов, матери и дочери есть о чем потолковать – особенно теперь. Как обычно, жена оставила готовый обед – запеченную утку, которую надо было всего лишь разогреть, простой салат без заправки, фрукты и сыр. Марк рассчитывал на один звонок, и это как раз мог быть он. Кеннет Мэплз обедал в парламенте, но сказал, что, возможно, заскочит позже – выпить кофе и поболтать. Тогда позвонит и подтвердит встречу. Кен состоял в «теневом кабинете»: разговор мог оказаться важным. Все, что происходит перед выборами, достойно внимания. И этот звонок мог быть от Кена.