Когда пала темнота, я сидел в маленьком шалаше, окружённом со всех сторон двухметровой стеной, сквозь которую только мышь и проскочит.

Нормально поспать не удалось из-за окружающего шума: ночью стоял рёв, визг и всевозможные звуки охотящихся и спасающихся от них зверей. Только с рассветом все стихли. К этому времени я успел пожалеть, что не вернулся обратно в пещеру. За две-три ходки я бы заготовил себе запас топлива, чтобы жечь большой костёр всю ночь, и охапку колючек, чтобы прикрыть лестницу от прытких гостей.

Наевшись до отвала сладких фруктов и напившись так, что при каждом шаге в животе вода булькала, я отправился на разведку местности. Постоянно зевая и протирая глаза от слёз, я медленно шёл вдоль полосы прибоя. По сравнению со вчерашним днём сегодня волнение на море было слабым.

Встретил дюжину крупных крабов пятнистой красно-коричневой окраски. Каждый из них был размером со сковородку, а клешни больше моей ладони. Причём из пары только одна отличалась таким размером, вторая была совсем крошечная, сантиметров пять от силы. При виде меня морские обитатели шустро убегали в воду. Только на десятой встрече мне повезло подбить краба толстой палкой, которую я кинул, словно городки разбиваю. С переломанными лапами мой будущий обед стал лёгкой добычей. Дальше я просто приложился от души по нему крупным окатышем, после чего связал бечёвкой и закинул за спину.

Видел очень много птиц, размером с чайку и чуть ли не с индюка. Последние раза три бесшумно пролетали надо мною, вызывая опасение, что рискнут напасть, у меня же даже отбиться нечем.

А потом я увидел корабль.

Или половину корабля, что будет точнее. Осталась только кормовая часть, сильно наклоненная набок и крепко сидевшая на скалах. Наверное, нос, сильно пострадавший от удара об рифы, разбило волнами, а сохранившую прочность корму море пощадило. Хм, думаю, что это не навсегда. Сидящую на камнях корму постоянно раскачивает волнами, да и отливы с приливами в этом изрядно помогают. Пройдёт несколько дней, и останки корабля унесёт в море.

– Хабар, там должен быть хабар, – вслух произнёс я, завороженно уставившись на судно. – Чёрт, вот бы достать его.

Усложняло операцию экспроприации бесхозного добра то, что до скал, где застрял корабль, было метров триста. Плаваю я не особо и даже пробовать не хочу в испытании своей удачи и сил, пытаясь добраться до корабля вплавь. Плюс в воде меня могли поджидать разные нехорошие морские обитатели, так и ждущие, когда же к ним приплывёт кто-то вкусный. Ещё минус – отсутствие подходящего инструмента для изготовления плота.

На то, чтобы сделать небольшой плотик, способный удержать меня, потратил весь световой день. В ночь пускаться в плавание не решился, вернувшись в свой лагерь. На этот раз даже смог быстро заснуть, наплевав на шум и опасности.

С утра, перекусив осточертевшими фруктами, я вернулся к плоту. Ничего за ночь с ним не случилось, чего исподволь опасался. С собой взял «травматик» и нож, остался в одних штанах, после чего столкнул плотик в воду и запрыгнул на него, встав на колени. Греб веслом – широкая щепка была вставлена в расщеп палки и замотана лианой. Качество хуже китайского, но не строгать же мне его?!

Добираться по волне среди камней на неустойчивом плотике до корабля было той еще задачей. На расстояние, которое я бы преодолел за несколько минут пешком по асфальту, тут пришлось потратить больше получаса.

Корабль был слегка наклонен на один бок, но лишь слегка, и подняться по высокому борту не было возможности. Через разбитый нос забраться тоже не получилось – риск пораниться уж очень велик, причём серьёзно пораниться.

Только обплыв корабль, я наконец-то нашёл способ подъёма. Там с борта висел кусок каната. Высоко болтался, я лишь касался его кончиками пальцев, ещё бы сантиметров десять бы. Чуть согнув ноги, я плавно оттолкнулся от своего слабого плавсредства и взвился вверх. Успел схватиться одной ладонью, прежде чем ударился боком о борт корабля. Через мгновение захватил канат второй рукой и уже скоро стоял на наклонной палубе морского судна. Измочаленный нос корабля интереса не представлял, вряд ли там что-то осталось целое и сухое, а вот корма, засевшая среди камней и чуть приподнятая, представляла лакомую цель.

Обломки мачт с обрывками такелажа завалили подходы к палубным надстройкам, сквозь них нужно было прорубаться и прорезаться, тратя силы и долгие часы работы. Не с тупыми тесаком и ножом, по крайней мере, нужно браться за это. Но есть и другой путь к богатствам.

Выломал с помощью тесака и обломка реи палубную крышку, через которую в трюм грузили товары. Так там светлее станет. Жаль, что фонарик я оставил на берегу, но боялся намочить и испортить такой ценный для меня прибор.

Через люк и спустился вниз, использовав в качестве лестницы порванные ванты с выбленками. Не сильно спутавшиеся вместе, они вполне подошли на эту роль.

Та часть трюма, где я оказался, отводилась под грузы. Тут хватало бочек, ящиков и тюков. Занимали три четверти трюма. Большая часть товара была разбросана по трюму, что-то сломалось, часть бочек лопнула. Открыл одну, вторую и скривился – вода, простая пресная вода, да ещё и уже начавшая тухнуть. В другой бочке лежало солёное мясо, ядрёное и покрывшееся сверху полоской соли. К счастью, ещё не начавшее портиться. Отыскав кусочек помягче, не задубевший от соли, я тут же принялся его жевать. В одном из ящиков попались чёрные-пречёрные сухари, твёрдые, как кирпич. Появилась мысль слегка размочить их в воде, пусть та и с запашком, но тут увидел небольшой бочонок, литров на сорок, который был бережно закреплён с помощью сети из толстых верёвок. Сковырнув чопик, я почувствовал божественный аромат.

– Да ну нах? Вино? – вслух удивился я. – Ломаете каноны, господа мореплаватели, здесь обязан быть ром, хе-хе.

Примерно на треть бочонок был заполнен тёмно-красным крепким вином. Тут же была привязана литровая оловянная кружка. Наполнив её на четверть, ещё столько же налил воды (червей в ней еще не завелось, да и запах не так уж и силён, вполне хватит уменьшить градус и заодно будет убита вся зараза) и положил туда пару сухарей. Ну, и отхлебнул перед этим, а то после небольшого кусочка солёного мяса уже язык и нёбо дерёт.

Толкового в трюме на том пятачке, который освещался, ничего не оказалось. Ближе к носу трюм делила прочная перегородка из толстых досок с низкой дверью и запертая с той стороны. Ломать не стал – видно же, что там полезного уже найти, если судить по набухшему от влаги дереву и большой лужи, натёкшей с той стороны сквозь щели. Явно та часть трюма попала во владение океана.

Точно такая же перегородка находилась с другой стороны, и дверь также оказалась заперта. Но толстый засов с навесным грубым огромным замком не остановил меня (уже потом увидел, что же меня отделяло от богатств): упёр в дверь одну рею, под пятку ей подложил вторую, подкатил под неё чурбачок и повис на свободном конце.

Только хруст раздался! Да здравствует физика и принцип рычагов! Как там сказал Архимед: дайте мне точку опоры – и я сдвину Землю? В этой запертой двери прочности оказалось намного меньше, чем в планете.