От этих слов Берден покраснел и часто заморгал. Он силился придумать достойный ответ, но не смог.

— Какие у нас есть основания полагать, что Катье хочет замуж за Найтингейла? — продолжал Вексфорд. — Ей он кажется старым, — инспектор старался выражаться аккуратно. — Она сама сказала. А что касается ее, как ты выразился, аморальности, то это милая, нормальная девушка, которая вздрагивает от ужаса при мысли, что у нее в постели мог оказаться мужчина, только что убивший жену. В этих семейных убийствах мы должны отказаться от привычных схем, Майк. Времена изменились. Молодые женщины уже не рассматривают замужество как самое важное в жизни. Такие девушки, как Катье, не станут помогать мужчине убивать свою жену ради того, чтобы он сделал их «достойной женщиной». Они не считают себя недостойными просто потому, что не девственницы. А если ты намекаешь, что Катье нужны его деньги, то у меня сложилось другое впечатление — пока она особенно не задумывается о деньгах. Это придет позднее. Теперь же она просто наслаждается жизнью без всяких забот.

— Иногда я думаю, — по-стариковски проворчал Берден, — куда катится мир.

— Пусть мир сам о себе заботится. А нам лучше сосредоточиться на его маленьком участке. Мы выдвинули версию, Майк, и сами же ее разрушили. Что дальше? Мне представляется, нужно работать в двух направлениях. Кто был любовником миссис Найтингейл? Кто имел доступ к фонарю?

— Вы получили заключение лаборатории?

Вексфорд кивнул.

— Обнаружены следы крови на резьбе крышки и лампы, а также под выключателем. Кровь той же группы, что и у миссис Найтингейл, — редкая четвертая с отрицательным резусом. Вне всякого сомнения, орудием убийства был фонарь.

— Но кто имел к нему доступ? Кто вернул его на место сегодня утром?

Старший инспектор принялся загибать пальцы.

— Найтингейл, Катье, миссис Кэнтрип, Уилл Палмер, Шон Ловелл, Джорджина Виллерс… ага, и Лайонел Мариотт. Целый список получается. Возможно, в него следует включить и самого Виллерса, поскольку Джорджина могла выполнять его просьбу. Что мы знаем о Шоне? Он признался в своем восхищении миссис Найтингейл. Молод, горяч и, следовательно, ревнив. Возможно, встречалась она вовсе не с ним, но Шон мог видеть ее с этим человеком. Алиби у него нет. Юноша имеет доступ к фонарю, а сад, находящийся на его попечении, выходит прямо в лес.

— Она ему в матери годилась, — заметил Берден.

Смех Вексфорда был похож на скрежет.

— Господи, Майк, ты совсем не знаешь жизни, да? В том-то все и дело, что ему двадцать, а ей сорок. Как… — Он умолк, затем продолжил с наигранным безразличием: — Как это бывает с мужчинами среднего возраста и юными девушками. Такое происходит сплошь и рядом. Ты никогда не мечтал о подругах матери?

— Конечно, нет! — Берден обиделся. — Подруги моей матери всегда были для меня как родственницы. Я называл их тетушками. И до сих пор называю. Что тут смешного?

— Ты, — ответил Вексфорд. — И если бы не смех, я давно бы свихнулся.

Берден привык к подобному обращению, но все равно чувствовал себя глубоко оскорбленным. Он считал несправедливостью, печальной приметой времени тот факт, что над человеком смеются из-за высоких принципов и благопристойных взглядов на жизнь. Он негромко покашлял, затем сухо произнес:

— Мне нужно идти и еще раз побеседовать с вашим любимым подозреваемым, юным Ловеллом.

— Вот и займись. — Вексфорд посмотрел на часы. — В четыре у меня свидание. — Он ухмыльнулся. — С человеком, который посвятит меня в дела давно минувших дней.

Вексфорд остановился на дороге, в сотне ярдов от ворот школы, за машинами родителей, которые ждали своих одиннадцатилетних отпрысков. Когда часы на школьной башне пробили четыре, со стороны полей потянулась вереница игроков в крикет в испачканной зеленью белой форме. Неизвестно, как в остальном, но в том, что касалось окончания занятий, ученики Королевской школы проявляли завидную пунктуальность. С последним ударом колокола они хлынули в ворота, смеясь, толкаясь и не обращая внимания на правила перехода дороги, с которыми их — Вексфорд в это верил — обстоятельно знакомил сотрудник дорожной полиции. И только надменные шестиклассники шли неторопливо, прикуривая сигареты, когда оказывались в тени раскидистых деревьев.

Дэнис Виллерс уехал на своей темно-синей «Энглии». Он несколько раз просигналил, сгоняя мальчишек с дороги. Потом высунул голову в окно и что-то крикнул — Вексфорд не разобрал, что именно. Хватило и интонации. Инспектор не сомневался: будь у этого человека в руках кнут, он непременно пустил бы его в ход. Повернув голову, Вексфорд увидел выходящего из главных ворот Мариотта. Когда маленькая фигурка преподавателя поравнялась с его машиной, старший инспектор опустил стекло и грозным голосом произнес:

Спешит, ускорив шаг,

Назад не глядя, чтоб не знать,

Далек иль близок враг[26].

Мариотт вздрогнул, потом взял себя в руки и улыбнулся.

— Я всегда считал, что эту поэму перехваливают, — сказал он.

— Возможно. Но я приехал не затем, чтобы обсуждать поэзию. Ты хотел от меня удрать?

Мариотт обошел машину спереди и забрался на сиденье.

— Должен признаться, хотел. Боялся, что ты будешь ругать меня за утренний визит в Майфлит Мэнор. Пожалуйста, не нужно, мой дорогой. Я совсем выбился из сил, знакомя пятиклассников с «Потерянным раем»[27], и едва держусь на ногах.

— «Он в себе, — процитировал Вексфорд, — обрел свое пространство, и создать в себе из Рая — Ад и Рай из Ада Он может»[28].

— Да, очень разумно. Но я не такой. Для меня ад остается адом. Так что поспешим, мой милый, и нальем себе от души. Полагаю, ты хочешь, чтобы по дороге я выдал тебе следующую порцию информации?

— Я не могу ждать, — сказал Вексфорд, заводя мотор и встраиваясь в поток машин.

— С чего мне начать?

— С первой жены Виллерса.

— Джун, — сказал Мариотт. — Меня она не любила. Да, мой дорогой. Говорила, что мне следует преподавать в колонии для малолетних преступников. Знаешь, когда она впервые приехала в Майфлит Мэнор, то сказала Квентину: «Просто возмутительно, что в такой казарме живут всего два человека. Дом нужно отдать под психиатрическую лечебницу». Бедному Квентину это совсем не понравилось. Его любимый дом! Но в этом была вся малышка Джун. Она получила ученую степень по социологии и работала где-то в службе надзора за осужденными.

У них с Дэнисом была жуткая квартира на Куин-стрит, над зоомагазином. Ты знаешь, где это. Я был там всего один раз, но мне хватило. Запах гниющей конины и повсюду эти странные друзья Джун. Настоящие толпы каждый вечер, и все очень серьезные и желающие исправить наш мир. В те времена было популярно движение «Запретить бомбу», ты должен помнить, и Джун устраивала собрания по этому поводу в их квартире; а потом стала модной борьба с голодом. Она была настоящей бунтаркой, эта Джун. Когда на Гросвенор-сквер начинаются беспорядки, я внимательно вглядываюсь в фотографии в газетах, поскольку уверен, что когда-нибудь увижу на них ее лицо.