Енка остановилась у зеркала, поправила волосы:

– Знаешь, рано или поздно ты меня увидел бы такой, ну, это не страшно, главное, чтобы Ник меня такой не видел, – повернулась к ошарашенному Леньке и, приложив пальчик к губам прошептала: – Ты ведь не скажешь ему, да? Не выдашь мою тайну?

Ленька покачал головой, он совершенно разучился говорить.

– Я редко такой бываю. – Енка уже сметала пыль с мебели. – Надо иногда отдыхать от всего этого, – повертела кистью перед лицом.

Леня следил за ней взглядом, в горле пересохло. Кожа медового оттенка, медные локоны, веснушки – все это так не вязалось с той неоновой Енкой.

– Зачем… – прошептал он едва слышно.

– М-м-м? – Енка оглянулась. – Ой, ты наверно… я тебя напугала? Конечно, такое пугало огородное! Я сейчас тебе сока принесу, будешь яблочный?

– Какое же пугало?! – полушепотом возразил Леня. – Ты самая красивая…

– А-а, скажешь тоже! – отмахнулась Енка и упорхнула в кухню. Вернулась с полным стаканом яблочного сока:

– Держи-ка.

Ленька выпил его залпом, поставил стакан на столик, глубоко вдохнул, выдохнул, потом еще вдохнул…

Енка уже сметала пыль с полки, где стояли мягкие игрушки.

– Слушай, – начал он, – зачем тебе этот маскарад? Зачем ты выдаешь себя за кого-то, ты ведь сама по себе… мы с тобой давно знакомы… но раньше я не замечал… я… ты… ты очень красивая… и тогда, да, и тогда, и сейчас, да…

– Смотри, вот он!

– А?

– Ну, тот зайчик, которого Ник выиграл в тире и тебе подарил, а ты мне его отдал. Я думала, он потерялся, а он тут за рамочкой лежит. – Она достала голубого зайчонка и принялась рассматривать.

– Да ты послушай! – тряхнул шевелюрой Ленька.

Енка воззрилась на него, продолжая ощупывать тонкими пальчиками зайца.

– Твой Ник… короче, я… да, я… я давно хочу тебе сказать, странно, что ты этого не видишь… я… – Он напрягся, будто готовился нырнуть в прорубь. – Я…

– Я люблю тебя! Хи-хи-хи! Я люблю тебя! Хи-хи-хи! Я люблю тебя! Хи-хи-хи! – выдал заяц в руках Енки, та покраснела, виновато улыбнулась и прошептала: «Тут кнопочка».

Леню кидало то в жар то в холод, он молча смотрел на пресловутого голубого зайца и думал, как выйти из щекотливого положения. Енка теребила этого самого зайца за уши и тоже молчала.

– Вот и поговорили, – буркнул наконец Леня и направился к двери.

Енка швырнула зайчонка на полку и ринулась за ним:

– Ленич, Лень!

– Конечно, ты ведь ему в рот заглядываешь, – ворчал тот, застегивая куртку, – боготворишь его, аж бесит! Какой он друг! Играете с ним в дружбу сю-сю, му-сю, тьфу! И я туда же, дурак! Все кривляки! Хватит, надоело! – Он бросил возиться с замком, который никак не поддавался, и принялся завязывать шнурки на ботинках.

– Ленич… – Енка наблюдала за ним. – Ты что? Ты что – ревнуешь? Значит, это правда…

Ленька резко выпрямился:

– Дошло наконец! Только знаешь, теперь мне пофиг, люби кого хочешь, хоть черта лысого, хоть Ника-шпика! – Он взялся за ручку двери. – Все!

Дверь захлопнулась.

Енка улыбнулась своему отражению в зеркале.

– Хм, самая красивая, – подмигнула и, напевая свою любимую песенку, продолжила уборку.

Вася вставила ключ в замочную скважину, прислушалась – тишина. Так и должно быть. Она не удивилась бы, если бы вся неделя, проведенная с Мишкой, оказалась сном.

В квартире было темно и… пусто. Пусто. Хотя… Она почувствовала запах одеколона – это он сегодня собирался на собеседование. На этот раз ему должно повезти. Впрочем, как и ей повезло бы, если бы не «бы».

Вася вздохнула, стянула сапоги, пальто и, не включая свет, прошла в комнату. Сумерки мягко обволакивали город. Она прислонилась лбом к оконной раме, закрыла глаза – хорошо…

Пахнуло розами. Оглянулась: на журнальном столике стоял огромный букет! И как она прошла мимо! Подошла ближе – действительно, розы! А это что? Футлярчик размером с грецкий орех.

Зажгла свет. Открыла.

– Ах! Колечко!

Кто-то нежно коснулся ее плеча. Оглянулась.

– А! Мишаня!

Мишка улыбался во весь рот. Она показала ему колечко, которое уже блестело на ее пальчике.

– Значит, ты согласна? – он притянул ее к себе.

– Что? – Вася удивленно приподняла бровь.

– Ну… – Мишка почувствовал, что краснеет. – Ты выйдешь за меня, да?

– Посмотри, где кольцо?

– На пальце.

– Значит…

– Значит?

– Значит – да! – воскликнула Вася, чмокнула его в щеку и засмеялась, разрумянившись.

– Только вот, – Мишка потупился, – нам придется уехать из города.

– Да? А почему?

– Так надо.

– Ну и ладно, значит, мы можем выбрать любой город! Где бы ты хотел жить?

– Мне все равно, главное с тобой.

– Ах ты, скромняга! – Она поцеловала его в губы, он крепче прижал ее к себе.

Что-то завибрировало в ее сумке и пронзительно запиликало.

– Телефон. – Вася нехотя освободилась от объятий, рванула молнию, достала сотовый. – Незнакомый номер, наверно, по поводу работы. Алло.

– Слушай, я тут подумала, – замурлыкал голос в трубке.

– Анютка!

– М-м, узнала, – усмехнулась блондинка в трубку. – Так вот, я подумала, ты сохрани мой номер, так, на всякий случай. Кто знает, сколько он продержится, а я тебя всегда буду любить.

– Знаешь, я думала, мы все с тобой решили. Кстати, я выхожу замуж и мы уезжаем.

– Далеко?

– Не знаю. Наверное, далеко.

– Надолго?

– Не знаю. Может быть, навсегда.

– Значит, так.

– Да, так.

Короткие гудки.

– Ну что? – Мишка уже накрывал на стол.

– Да так, ерунда. – Вася швырнула телефон в сумку.

– Будем ужинать?

– Давай! – Вася одним прыжком оказалась около Мишки и крепко прижалась к его груди.

Леня стоял, прижавшись спиной к шершавому стволу березы, наблюдая, как медленно синел воздух – вечер вступал в свои права. Здесь, в старом сквере, не было фонарей, поэтому потяжелевший воздух мягко ложился на плечи, обдавал лицо влажным дыханием. А еще были видны звезды, и не одна-две, а целые созвездия, хотя из всех созвездий Леня мог различить только Большую Медведицу. И сегодня она была там, большая, сияла себе спокойно, радовала глаз. А ведь не так давно она радовала не только его, но и Енку – они частенько гуляли тут по вечерам вместе.