Поверить пришлось, после того как фельдшер «Скорой помощи» сделал Кущину кардиограмму, а затем извлек из нагрудного кармана своей медицинской спецовки измятый блистер с нитроглицерином и предложил больному таблетку. Таблетка улеглась Кущину в ладонь.

«Ну да, конечно», – подумал он с сарказмом и подбородком отправил ее в раструб вязаного рукава, напоследок махнув языком по опустевшей пятерне, имитируя исполнение приказа. Ему рано идти на поправку. Приступ должен продлиться.

Когда его транспортировали на носилках в машину «Скорой», он смог увидеть возле подъезда «УАЗ Патриот», принадлежащий «Линейке флоры». На водительском месте кто-то сидел, напряженно вглядываясь в происходящее, но из внедорожника так и не вышел.

Кущину было худо, однако, лежа в мчащемся по шоссе белом микроавтобусе, он тихо радовался, что хитрость удалась. Решивший сопровождать его Щульц, сидящий на откидном стульчике в салоне, хмуро всматривался в лицо «ботаника», стараясь понять, отчего он так счастлив.

Зигины деньги творили чудеса. Медперсонал в приемном отделении забегал при появлении носилок с «тяжелым» пациентом, а в течение последующих минут появился дежурный врач.

Зига взял его за рукав, отвел в сторонку, что-то внушал, тот сосредоточенно слушал. Кущин слегка приподнялся от подушки, напрягая слух, а потом бессильно уронил голову обратно. Все плохо. Опять все плохо.

Шульц договаривался с терапевтом не только об отдельной палате. Он ставил врача в известность, что пришлет сиделку, проверенную и надежную, не в обиду будет сказано местным нянечкам и медсестрам. Но Зигмунд должен быть уверен, что присмотр за его другом будет неусыпный и надлежащий.

Врач не возражал.

Возражения были у Кущина, но кто его будет тут слушать?..

Болезненный спазм еще сдавливал сердце, хотя ему вкололи внутривенно какой-то препарат. Травки, что он себе заварил, нанесли ощутимый урон организму, но действие их закончится скоро. Возможно, через несколько часов, возможно, эффект продлится до вечера. Именно столько времени он сможет морочить врачей. Сиделку – чуть дольше, но если тетка – опытный спец, то и ее не обманешь.

К его счастью, повторная кардиограмма, выполненная в больнице, подтвердила первичный диагноз – длительный ангинозный приступ. Один шаг до инфаркта миокарда.

Консилиум из трех врачей – кардиолога, терапевта и почему-то гастроэнтеролога – определил примерный алгоритм лечения Васиного предынфаркта, дежурная медсестра, стоя рядом, с планшетом на изготовку, записывала назначения, а Зига Шульц в это время прохаживался взад-вперед по больничному коридору, Кущин его мог лицезреть через открытую нараспашку дверь палаты.

Как выяснилось вскоре, Шульц ждал не только результатов врачебного совещания, но и появления сиделки, которую оторвал от какого-то другого занятия и срочно вызвал сторожить «профессора».

Манерами тридцатилетняя дама по имени Елена Степановна, а по-простому – Ленка, напоминала начальницу АХО, внешними данными – повариху в санатории, а размер ее ноги Кущина порадовал настолько, что он обеспокоился, не отразится ли в лучшую сторону смена его настроения на самочувствии. С этим торопиться не надо.

Запыхавшись, она поспешила к поджидавшему ее в коридоре боссу, на ходу засовывая в большой полиэтиленовый пакет шапку, шарф и перчатки. Шульц, скупо ответив на ее приветствие, провел короткий инструктаж, делая акцент на том, что их занедуживший друг должен пройти лечебный курс от начала и до конца и никуда из палаты не выходить, разве только в сортир и на процедуры, да и тогда в компании с сиделкой. Ей вменялось в обязанность спать на стуле возле двери, если сон все-таки сморит, а также докладывать боссу обстановку не реже трех раз на дню. Имена посетителей выяснять, а если будет возможность, то и фотографировать.

Елена Степановна что-то недовольно пробурчала, но обещала все исполнить в точности, предварительно уточнив цену вопроса. Цена ее устроила.

В палату к Василию они вошли бок о бок, теснясь в дверном проеме, при этом маловесный и компактный Шульц недовольно поморщился, а Ленка на его мимику никак не среагировала.

«Не очень-то она его боится», – отметил про себя Кущин.

Зига проговорил прокисшим тоном:

– Это Елена Степановна. Она будет вам лекарства и еду приносить, а если потребуется, то и подгузник поменяет. Вы ее будете слушаться. А мне на работу пора. Поправляйтесь, Василий Петрович, не залеживайтесь тут. И помните: вы для нас важность большую имеете, мы вас так не оставим… В беде, я имею в виду.

Он отбыл, забыв попрощаться со своей служащей.

Та пробурчала:

– Хам.

С теплых ботинок унисекс, размера не менее сорокового, стянула бахилы, сунула их в урну под раковиной. Переобулась в удобные шлепанцы на сплошной подошве. Извлекла из пакета медицинскую униформу, отгородилась ширмой, чтобы переодеться.

А Вася любовался ботинками.

Сандра напропалую гнала машину по узким улицам незнакомого городка, пугая редких пешеходов и водителей легковых авто. Грузовики ее не боялись, но их клаксоны возмущенно вякали, когда «Солярис», выходя на встречку, совершал очередной двойной обгон на неподходящем для таких маневров трехполосном шоссе.

Пассажир молчал, не желая отвлекать ее от дороги, однако Сандре хотелось думать, что он притих, потому что находился под впечатлением ее итальянского стиля вождения.

Сандра злилась, а в таком состоянии ездить по-другому не могла. Сейчас пар выйдет, и можно будет поговорить.

Выбравшись за пределы Егорьевска, она припарковала машину, въехав за обшарпанный короб автобусной остановки, где было безлюдно и не так темно – свет уличного фонаря слегка разжижал декабрьские сумерки. Под фонарем стоять было глупо, во всех смыслах глупо, но ей казалось, что так она быстрее успокоится. Руки на руле подрагивали от напряжения и пережитого страха.

Она взглянула в зеркальце заднего вида. «Людоед» все еще прижимал пятерню к носу с выражением обиженного недоумения.

– Извините, – буркнула она, не оборачиваясь. – Нервы, знаете ли, в последнее время никуда не годятся.

Он не ответил. Она не смутилась. Может, только слегка.

Одет Кущин был не для уличных прогулок – свитер, домашние штаны и… Кстати, а что у него на ногах? Не в тапочках же он по улице шлындрал, которые сунули ему в карету «Скорой помощи» его странные друзья?

Она перегнулась через спинку водительского сиденья, чтобы рассмотреть обувку «людоеда». Он был бос, если не считать черных полушерстяных носков, но возле его ступней на сером ковролине валялись ботинки унисекс, по размеру Кущину не вполне подходящие. Да что там – не вполне! Мала обувка была для его сорок третьего. И как он влез-то в них? Хотя, как говорили в одном культовом фильме: «Жить захочешь – не так раскорячишься».

Кроме чужой обуви, под ногами у босса перекатывалась взад-вперед длинная трубчатая конструкция, оснащенная крючками с одной стороны и крестовиной