– Не шдохнет. Эти шталкеры живучие как шобаки.

Щелк. Щелк. Еще один щелк прямо над ухом. А подо мной трясущийся пол и надсадное урчание двигателя. Понятно. Я валяюсь на полу автомобиля достаточно габаритного, чтобы мое тело могло растянуться на всю длину. В онемевшие конечности врезаются ремни. И голоса надо мной. Один понятно чей. Эту специфическую шепелявость, смешанную с легким поскрипыванием зубов, трущихся друг о друга, ни с какой другой не спутаешь. А вот откуда мне знаком второй голос?

Щелк… Да блин, достало это щелканье! Причем настолько, что я, поборов слабость в ве́ках и туман в голове, с усилием разлепил глаза.

Зрение сфокусировалось не сразу. Но когда темные круги перестали плавать перед глазами, я смог разглядеть в полумраке перекрестную шнуровку «берцев», на которые налипли присохшие комочки серой грязи Зоны. Ясно. Слева «берцы», справа «берцы», над мордой у самого пола ствол завис, типа, шевельнешься – получишь пулю в лоб. Или дульным срезом в глаз, что тоже неприятно.

Но лежать на брюхе, рассматривая грязные армейские ботинки, меня тоже не устраивало. Поэтому, несмотря на руки, связанные за спиной, я поднапрягса, выгнулся дугой – и перевернулся на спину.

– Лежать, мля!

Ствол больно ткнул в плечо. Хорошо. От этой боли я окончательно пришел в себя, и зрение практически моментально свыклось с полумраком.

Итак, как и предполагалось, везут меня в тентованном грузовике, вдоль бортов которого тянутся скамейки. Слева сидят трое незнакомых мордоворотов в униформе группировки «Воля», справа двое. Знакомых. Первый – тот самый урод с харей как из фильма ужасов, а второй…

Второй был гетманом вышеназванной группировки с коротким погонялом Син. Помнится, его папашу я серьезно ранил обломком ножа, после чего сынок прикончил батю выстрелом из пистолета. Чтоб родитель не мучился. Ну и чтоб, само собой, занять место того родителя. Так сказать, два хороших дела сделал одним выстрелом.

И сейчас этот самый гетман задумчиво смотрел на меня, при этом складывая в руке, а затем со смачным щелчком раскрывая знакомый нож-«шестерку». Так вот что за щелканье над ухом так бесило меня, когда я лежал лицом вниз! Впрочем, сейчас оно бесило не меньше. Странно конечно. Лежишь ты связанный как бычок перед забоем, и щелканье ножа тебя раздражает так, что прям сил нет. Будто не существует у тебя сейчас в этой жизни иной заботы, как бурно реагировать на безобидные щелчки.

– О! Ощнулся, легенда Шоны, – хохотнул урод.

– Зря я это сделал, – процедил я сквозь зубы. – Теперь вот придется на твою морду смотреть.

– Так я тебя щас быштро обратно в бешпамятштво отправлю! – прошипел мутант, приподнимаясь с сидушки.

– А-тставить! – рыкнул Син, и урод, скрипнув зубами, шлепнулся обратно на свое место.

– Знаю я тебя, – добавил гетман. – Нам хабар надо в товарном виде клиенту доставить. А тебе дай волю, так привезем не ценный груз, а неопознанный кусок мяса.

– И давно ты начал торговать людьми, гетман? – поинтересовался я.

– Ничего личного, Снайпер, – пожал плечами Син. – Я ж тебя предупреждал – не попадайся мне на пути. Так что не обессудь. В стране волнения, поэтому местные торговцы ломят цены, причем я их понимаю – продукты и боеприпасы доставать становится все труднее. А мне группировку кормить и содержать надо, я за своих людей в ответе.

– Настолько, что даже готов с «боргами» торговать?

– Да хоть с самим дьяволом, – криво ухмыльнулся Син.

– Понятно. Потому и в рейд за мной сам поехал, чтоб кто-то ценную добычу не перехватил.

– Соображаешь, – кивнул гетман. – Если хочешь, чтоб что-то было сделано хорошо, сделай это сам. Не сомневаясь, и не откладывая намеченного в долгий ящик. Да ты ж, небось, помнишь закон свободы.

– Ну да, как же, такое забудешь, – отозвался я. – Каждый свободен в своем выборе. Делай как считаешь нужным.

– Вот именно, – кивнул гетман. – Я рад, что мы друг друга поняли. Надеюсь, «борги» тебя казнят быстро и безболезненно. Кстати, хороший у тебя нож, Снайпер. Давно о таком мечтал. Не против, если я его себе оставлю? Тебе он уже все равно без надобности.

– На здоровье, пользуйся, – сказал я. – До тех пор, пока я им же тебя не убью.

Син рассмеялся, следом нестройно гоготнули остальные бойцы группировки.

– А ты шутник как я погляжу, – сказал гетман, резким движением складывая нож. Правда, при этом грузовик слегка тряхнуло и клинок сложился на указательный палец нового хозяина. С ногтя Сина на пол сорвалась капля крови.

– Твою ж мать! – ругнулся гетман. Защелкнул «шестерку», раздраженно сунул ее в карман. Царапина, но все равно неприятно, когда новый нож норовит с тобой «познакомиться». Особенно когда на тебя смотрят твои же бойцы. Могут сделать выводы, пагубные для авторитета.

В связи с чем Син поспешил тот авторитет на всякий случай приподнять, так сказать, в профилактических целях. Он взял автомат, до этого прислоненный к ноге, и прикладом двинул меня в лоб. Хорошо так двинул, до звезд в глазах и тошноты, мгновенно подкатившей к горлу.

– Попробуешь что-то выкинуть, прострелю колени, – скучным голосом проговорил он. – Думаю, «борги» и за безногого тебя выплатят обещанную цену.

– Лучше сразу пристрели, – прохрипел я. – А то ж я тебя и безногим найду.

– С чего такая ненависть? – хмыкнул Син, досылая патрон в патронник. – Неужто из-за того, что мои парни твоего домашнего лемура замочили? Так я с тобой еще за своих ребят не рассчитался. Одного ты грохнул, скотина, а второго инвалидом сделал. Его нам пришлось пристрелить, чтоб не мучался.

– Тебе не привыкать своих расстреливать, – ощерился я.

Чего я добивался? Ну да, автоматной очереди, только не в колени, а в лоб. Потому что «борги» вряд ли подарят мне быструю и безболезненную смерть. А Син при всем его внешнем спокойствии парень нервный и импульсивный, это я еще на арене осознал, когда в полуотключке валялся. Такого вполне реально с катушек сорвать. Глядишь и поведется.

– Ах ты, паскуда! – взревел гетман, ожидаемо вскидывая автомат.

Но выстрелить он не успел. Ствол мягко, но быстро отвела от моей головы рука, изуродованная кожистыми складками, пересекающимися с нереально толстыми венами.

– Не што́ит, гетман, – прошепелявил над моей головой мутант.

– Сгинь на хрен, Охтыж!

– Не штоит, – продолжал настаивать урод, прозвище которого наверняка состояло из трех слов, после которых непременно шло матерное. А что еще мог сказать вменяемый человек, увидев такого урода? Правильно, «ох ты ж…» – и дальше матюги по вкусу.

– Это ш товар, – продолжал настаивать мутант. – Лучше мне его отдай на пару чашов. Я его крашиво помучаю. И ты довольный оштанешься, и я душу отведу, и покупатель ничего не шаметит.

– И правда, гетман, хорош тебе, – подал голос один из бойцов. – На базе жрать нечего, а ты такой хабар замочить хочешь.