– Ну и где твой грёбаный выход?! А? Нашёл?! Где Серёга?! – мой голос срывался до хрипоты.

– Где Серёга, я тебя спрашиваю?! Где Ксюха? – я словно пытался вытрясти из него ответы, которых он не знал.

Его куртка где-то с треском порвалась. Я занёс кулак, намереваясь опустить его на его лицо.

И посмотрел ему в глаза.

– П-прости. – пробурчал он с таким сожалением, что мне вдруг стало его жаль. Ярость отступала, уступая место опустошению.

– Это м-моя вина, я з-знаю. П-прости меня. – в его глазах блестели слёзы.

Мой кулак медленно опустился на пол.

– Чёрт. И ты меня прости.

Я слез с него и привалился спиной к стене. Глядя на свои дрожащие руки, я сидел и удивлялся тому, как эта чёртова станция за одну ночь так изменила нас. Никогда раньше меня так не накрывало. Никогда я такой ярости не испытывал. Никогда не был способен вот так поднять руку на друга. Да я же был готов убить его, если бы не это его «п-прости»! А Макса вообще не узнать. Из уверенного в себе бойкого парня он превратился в заикающегося мямлю с поехавшей крышей. Но мы-то с ним хотя бы здесь, на платформе, живы. А Серёга? А Ксюха?

Что-то во внутреннем кармане куртки впивалось острым уголком мне в бок, отвлекая от размышлений. Я просунул руку и достал подаренный Ксюхой конверт. И не задумываясь вскрыл его.

Внутри был сложенный втрое лист с печатным текстом. Я подсветил его и начал жадно читать.

Руки задрожали ещё сильнее, а сердце защемило от выпускаемого наружу нового чувства. Какого-то трепетного, тёплого чувства.

Я держал в руках ваучер на двухдневный экскурсионный тур в Великий Новгород. Путёвка была на двоих, и в графах значились наши с Ксюхой имена. Предполагалось проживание в двухместном номере в гостинице «Россия». Ночёвка… Вдвоём…

Я не верил своим глазам. Выходит, что Ксюха тоже что-то испытывает ко мне! Да как такое возможно? Я ещё раз всё перечитал. Не показалось. Охренеть, путевка на двоих! Ну, Ксюха! А я, дурак, всё никак не могу её на свидание пригласить. Вот же тормоз!

Я закрыл глаза и, забыв про Макса, зашептал в потолок:

– Пожалуйста, найдись.

Внезапно воздух будто качнулся, и резко запахло озоном. Я потянул носом. Такой странный электрический запах, который бывает после сильной грозы в лесу. Сам воздух стал более густым и плотным, стало тяжелее дышать. В комнате дежурной что-то едва слышно загудело. Я подтянулся к дверному проёму и с опаской заглянул внутрь. Источника гудения не было видно. Казалось, звук издавало само пространство, которое продолжало сгущаться и стягиваться в какое-то тёмное пятно в центре комнаты.

– Л-лёх, чё з-за хрень? – Макс подполз ко мне вплотную и тоже заглянул внутрь из-за моего плеча.

– Не знаю. Смотри!

Тёмное пятно стало разрастаться и становиться объёмным, напоминая сгусток чёрного дыма. Воздух всё сильнее стягивался к нему, добавляя ему плотности. Я почувствовал, что меня самого, будто магнитом немного притягивает внутрь. На всякий случай я упёрся руками в дверной косяк. Словно под действием огромного невидимого пылесоса, в комнату потянулась пыль и мелкие крошки. Тёмное пятно на полу достигло человеческого размера, после чего раздался сдавленный хлопок, и всё прекратилось. Мне было страшно поднять руку, чтобы посветить в комнату, потому что в комнате кто-то был.

Макс сдавил мне плечо пальцами. Видимо, тоже почувствовал чьё-то присутствие.

– Б-бежим.

Лучшая идея! Я кивнул, и мы поднялись на ноги, готовясь драпануть.

– Мммммм… – в каморке кто-то застонал.

Мы замерли на мгновение, посмотрели друг на друга.

– К-ксюха? – оторопело спросил Макс.

– Ксюха! – радостно воскликнул я, развернулся и, вбежав в каморку, увидел её, лежащую посреди пола.

Она была неподвижна и, казалось, не дышала. Не на шутку испугавшись, я бросился к ней и начал тормошить, не переставая звать её по имени, но она не реагировала. Меня накрыл ступор.

– Л-лёха! – произнёс из-за спины Макс. Я обернулся к нему.

– Что?

Вместо ответа Макс дважды шлёпнул себя по щеке.

Стоит попробовать. Я аккуратно убрал прядь её волос с лица и легонько похлопал по щекам. Ничего.

– С-сильнее! – подсказал Макс.

Я хлопнул сильнее. Ещё раз. И ещё. И ещё. Не работало.

Тогда я запрокинул чуть назад её голову, приоткрыл ей рот, готовясь сделать искусственное дыхание, так как ничего другого в голову не приходило. О том, как правильно это делать, у меня имелось лишь слабое представление, но всё лучше, чем ничего. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я наклонился. Мои губы были в сантиметрах от её губ, когда она внезапно открыла глаза. Тут у меня словно камень с души упал. Я выдохнул. Жива! Однако, возник неловкий момент, но ожидаемого прилива краски к лицу я, на удивление, не почувствовал. Как и самой неловкости.

– Лёш? Это ты? – сонно спросила она.

Каким же счастьем было слышать этот, ставший таким дорогим мне, голос. – Да. – Прошептал я и всецело отдался рвущимся на волю чувствам – закрыл глаза и нежно поцеловал её в приоткрытые губы.

Ксюха ответила на поцелуй не сразу. От неожиданности напряглась и щекотливо захлопала ресницами по моей щеке. А не надумал ли я себе её взаимность? А не упустил ли какой-нибудь детали? В конце концов, а не воспользовался ли я положением самым нахальным образом? Секунды шли, и сомнения стали накатывать одно за другим. Но всё же она прикрыла, наконец, глаза, расслабилась, и я почувствовал, как её холодная ладонь легла на мою шею.

И в этот момент я забыл обо всём на свете. О метро, о Серёге, о девочке, обо всём. Были только я и она, и наш поцелуй. Страсть накрыла меня обжигающей волной так, что я не мог остановиться. Я целовал её с жадностью, и она отвечала тем же, пока деликатное покашливание Макса не вернуло нас в мрачное пространство каморки. Тяжело дыша, я с трудом оторвался от её сочных губ.

– Ребят, я, к-конечно, н-нескончаемо рад за вас. Но… Ксюха, т-ты где была? – спросил Макс.

Я помог Ксюхе сесть и дал ей воды. Сделав несколько глотков, она шмыгнула носом и начала рассказывать.

– Я заперла дверь, как ты и сказал, и забилась вон в тот угол. Были слышны ваши голоса вдалеке и какой-то шум. Меня охватило плохое предчувствие, стало очень страшно. А потом… Потом начались эти, как ты говоришь, симптомы. Поплыло перед глазами, и голова разболелась. Я успела открыть дверь, чтобы вы могли потом войти, прежде чем меня… – она задумалась, подбирая слово, – унесло.

Она слегка подрагивала, то ли от холода, то ли от пережитого. То ли от поцелуя. Я снял свою куртку, накинул ей на плечи и приобнял.

– И что там б-было?

– Я оказалась в этой же комнате, на полу. Горел свет, и было чисто. Почти сразу же послышались шаги за дверью, и я спряталась за шкаф. Вошли две женщины в белых халатах. Санитарки.