С нетерпением жду сегодняшнего вечера, когда снова займусь сексом со своей Джорджи, пока она не начнет стонать от изнеможения, но все равно будет желать меня.

Я прижимаюсь к ней губами, чтобы разбудить.

– Джорджи?

Ее глаза – все еще тусклые, безжизненные, без блеска кхуйи – открываются. Это нужно будет исправить в самое ближайшее время, решаю я. Она выглядит усталой, темные круги под глазами ярко выделяются на бледной коже.

– Вектал, – радостно бормочет она и скользит рукой вниз по моей груди, отчего мое кхуйи снова начинает вибрировать.

– Гора? – спрашиваю я ее, удивленно приподнимая бровь, когда она пытается снова зарыться в одеяла и заснуть.

Это действует на нее пробуждающе.

– Гора? – спрашивает она, широко раскрыв глаза.

Я киваю.

– Одевайся, пока я проверяю ловушки, а потом мы выдвигаемся.

– Не зню, чт ты скзл, но я сглсна.

Она выглядит взволнованной, суетится в пещере в поисках своей одежды.

Требуется некоторое время, чтобы убедить ее остаться внутри, пока я буду проверять ловушки, но жестами и несколькими известными нам словами мне удается объяснить, что я пойду намного быстрее, если буду один. Она отчаянно целует меня на прощание, как бы желая заручится гарантией, что я вернусь за ней.

Как будто что-то может удержать меня вдали от нее.

Потирая пульсирующую грудь, я улыбаюсь про себя и бреду по снегу. Снег падал всю ночь и практически полностью замел тропы. Но в прошлом я много раз ходил по этим землям и точно знаю, где следует ставить ловушки, чтобы они приносили добычу. Поскольку здесь только мы с Джорджи, мои ловушки маленькие, а добыча еще меньше. Если бы я охотился для своего племени, я бы выследил двисти, убил их, а затем закопал в снегу, не забыв оставить метку, чтобы группа, которая будет направлена следом, смогла забрать добычу. Сегодня утром у меня есть два грызуна в перьях и маленький зверек для Джорджи. Поблизости нет ручья, поэтому я собираю чистый, сладкий снег, а затем прижимаю его к груди, чтобы он растаял.

Проверяю все ловушки и только когда возвращаюсь от последней, замечаю на недавно выпавшем снегу бугорок странной формы. Любопытство берет верх, я подхожу к нему и толкаю ботинком.

Под снегом я вижу ногу. Маленькую, голую и пятипалую, как у моей Джорджи.

Она уже окоченела.

Теперь я понимаю, что моя Джорджи здесь не одна, вот почему она так отчаянно хочет подняться на гору. Есть и другие, подобные ей.

Или… были.

Сижу в пещере, а Вектал проверяет ловушки и заботится о моем завтраке на планете Не-Хот. Твердо решаю, что захвачу с собой меховые накидки, а не брошу их в пещере, как мы сделали в прошлый раз. Вектал дал понять, что хочет, чтобы я была закутана с головы до ног, и так как мы направляемся в гору, хорошо бы захватить одеяла и для других девочек. Но мой план сработает только в том случае, если я понесу все это на себе.

Поэтому я отрезаю куски ткани от подкладки куртки и протыкаю ножом отверстия в меховом одеяле, чтобы сделать из него плащ. Не очень-то люблю шить, особенно такими ужасными принадлежностями, но зато можно себя занять в ожидании Вектала. Как раз примеряю свой второй «плащ», когда Вектал врывается в пещеру, его глаза неистово горят.

Я встаю в тревоге.

– Что случилось?

Он хватает меня, притягивает к груди и гладит по волосам, тяжело дыша. Кажется, я впервые вижу его запыхавшимся. Обычно ничто не может вывести его из равновесия.

Но прямо сейчас он напуган. И это меня волнует.

– Вектал?

Он поднимает мой подбородок и пристально осматривает лицо, затем глаза, кладет руку мне на лоб, потом на грудь, задает вопрос, который я не могу разобрать.

Хмурюсь и качаю головой.

– Я в порядке. Что происходит?

– Джорджи, – говорит он, а затем произносит что-то еще. Почти уверена, это означает «пойдем со мной».

Надеваю на себя тяжелые меха, он кивает и помогает мне укутаться. Каждый сантиметр моего тела покрыт лохматыми шкурами, я начинаю потеть. Он сажает меня на спину, и мы выходим.

Так гораздо теплее, и я даже наслаждаюсь снежной погодой, пока Вектал делает тяжелую работу, пробираясь по глубоким сугробам. Два болезненно-бледных солнца вышли, и кругом сейчас довольно красиво, настоящий снежный рай.

Я отвлеклась, любуясь окрестностями, и не сразу заметила, что Вектал остановился. Он толкает меня локтем в плечо, а затем указывает на снег.

В сугробе что-то есть.

Почему-то мне кажется, что это не охотничий трофей. Мой желудок болезненно сжимается, и я соскальзываю со спины Вектала. Придерживая меха, пробираюсь вперед, нагибаюсь и разгребаю снег.

Это лицо. Лицо человека. Рыжие волосы, глаза застыли открытыми.

Громко вскрикиваю. Это Доминик. Ее одежда оборванная и грязная. Кажется, она пробыла здесь какое-то время, потому что ее тело промерзло насквозь. К горлу подкатывает комок, я смотрю на Вектала.

Он указывает на девушку, его глаза стали бледными от шока.

– Джорджи?

– Нет, я Джорджи. Это Доминик, – говорю я, указывая на девушку. Затем пытаюсь научить его слову «человек». Не могу перестать шмыгать носом. Что она здесь делает? Они послали ее за мной? Слезы продолжают течь.

– Вектал, мы должны подняться на гору. Пожалуйста.

– Гора. Человек? – спрашивает он тихим голосом.

– Да, – отвечаю я, чувствуя себя ужасно. Пока я трахалась с пришельцем, ела и носила теплые меха, остальные голодали и мерзли. Я указываю на гору.

– Пожалуйста, пожалуйста, давай поднимемся на гору. Больше людей.

Он кивает и выдает новый поток слов. Я ничего не понимаю и жестом показываю, что хочу снова взобраться ему на спину. Вектал сажает меня на себя и начинает быстрым шагом подниматься по заснеженному холму.

На этот раз мы поднимемся наверх. Хочется рыдать, теперь от облегчения, но вместо этого перед глазами возникает застывшее лицо Доминик. Бедняжка. Что случилось? Почему они отправили ее без одежды? Ведь это смертный приговор. Неужели они были в таком отчаянии? У них не оставалось выбора?

– Пожалуйста, поторопись, – говорю я. Он не понимает, но, возможно, слышит настойчивость в моем голосе и ускоряется.

По меньшей мере два часа Вектал размеренно и твердо шагает по снегу. Я наконец-то начинаю различать черный корпус корабля. Он почти полностью покрыт снегом, и у меня перехватывает дыхание при виде него. Внутри не может быть тепло, независимо от того, дырявый он или целый. На такой высоте нет ни деревьев, ни зверей, воздух разрежен, и я задаюсь вопросом, не нарочно ли пришельцы оставили нас в самых суровых условиях, чтобы мы не сбежали.