В последний раз хочется увидеть огни большого города. Хочется взлететь в тёмное небо и раствориться в ночи. Жаль, что мне уже не увидеть восхода солнца, не услышать, как стучит дождь в окно, не поймать снежинку на ладонь, забыть любимую музыку, не проснуться утром от запаха кофе, не мечтать о лете, не ощутить поступь весны, не выпить горячего шоколада, не увидеть в небе самолёты, не заказать вкуснейший суп с креветками и ананасами, не выпить напиток богов — мохито и не потрепаться со знакомыми о том, что жизнь — это самое большое счастье.

У меня не будет достойной старости, но, может, оно и к лучшему. Теперь мне не надо играть и прятать свою душевную боль за фальшивой улыбкой и изображать из себя барышню, влюблённую в жизнь. Пора прекратить искушать судьбу и играть с ней в кошки-мышки. Я отпускаю всех, кто мне дорог и близок, пусть не без сожалений. Впереди ощущение абсолютной свободы… Как жаль, что я не могу провести последний день жизни так, как хочу.

— О чём думаешь? — поинтересовался Павел, прерывая затянувшееся молчание.

— О последнем дне своей жизни. Если бы мне дали возможность провести этот денёк по своему усмотрению…

— Ты даже в такие непростые минуты фантазируешь.

— Ну не плакать же мне, — выдавила я из себя вымученную улыбку и смахнула слезинку. — Если бы знала, что скоро умру, я бы меньше спала. Ведь когда закрываем глаза, теряем свет. За тот маленький кусочек жизни, который бы у меня остался, я бы не провела ни минуты, не сказав близким людям, как же сильно я их люблю. Я бы попросила Бога сделать меня ангелом-хранителем для сестрёнки. И обязательно бы написала письмо-дневник, которое она читала бы потом перед сном. Мы близнецы, а значит, ей интересно каждое моё слово, каждая моя мысль, каждый мой вздох. Я всегда ей рассказывала, с кем встречалась, с кем жила, чем дышала и от кого теряла голову. Я представляю, как сестра читает мой дневник, вдумываясь в каждое слово. После того, как меня не станет, я бы приходила к ней во сне. Вижу, как осторожно сажусь на кровать, наклоняюсь к ней и хочу погладить по волосам. Я даже поднимаю руку, чтобы это сделать, но тут же отдёргиваю — нельзя.

— Почему? — Павел смотрел на меня так, будто я не в себе.

— Мёртвые не должны беспокоить живых. Я не могу плакать. Не умею. Но я всё вижу и всё чувствую. Даже мёртвой я бы чувствовала боль… Эта боль не физическая, она душевная. Сестрёнка просыпается, вспоминает обо мне и плачет. Она не понимает, почему я умерла, а она выздоровела и осталась жива… Мне хочется вытереть её слёзы. Я теряю над собой контроль и тяну к ней руки. У меня ничего не получается. У меня не получается даже до неё дотронуться. Ведь я мёртвая, а она живая…

Павел подлил себе виски.

— Ты говоришь, а у меня мурашки по телу.

Но я не обратила на его слова внимания и стала размышлять вслух дальше:

— Я не знаю, как там, на том свете. А ты знаешь?

— Нет, ещё как-то не приходилось…

— Говорят, там очень часто идут дожди. А ещё говорят, там очень тихо… Я не люблю тишину. Я её боюсь. Когда слишком тихо, я слышу крик тишины. Целыми днями буду гулять медленным шагом по чёрно-белым галереям чужих жизней. Вокруг дожди, холодно…

— Почему ты думаешь, что на небе дожди? Я видел какой-то зарубежный фильм о загробном мире, так там были зелёные поля, радуга, яркие цветы и сочные краски.

— А я думаю, дожди. И там нет зонтов. Все ходят и мокнут. На небесах не бывает хорошей погоды… Всё мрачно… Когда умру, я растворюсь в бесконечности. Мне невыносимо сознавать, что теперь так будет всегда. Я стану постоянно чувствовать безнадёжность и тоску по прошлому времени. Я встречала разных людей. Теперь я не буду ни с кем общаться, стану бродить одна. Мне неинтересно общаться с этими людьми, ведь они неживые. У меня холодные ледяные губы и каменное лицо. Иногда я буду пролетать над кладбищем.

— Слышишь, подруга, у тебя точно белая горячка… По какому ещё кладбищу?

— Где меня похоронят… При жизни я всегда обходила погосты стороной, а когда умру, мне будет нравиться гулять у могил. Я навещу свою могилу. Она резко пахнет свежей землёй. В загробном мире мне полюбится этот запах. Представляю, что брожу по кладбищу ночью, по пути мне встречаются люди-призраки. Они точно такие же, как и я. Все настороженно всматриваются в лица друг друга и в надписи на надгробных камнях. Никогда бы не подумала, что по ночам смогу гулять по кладбищу. Гулять, дышать запахом тлена, читать надписи… После смерти я не буду знать, что такое страх, полюблю искусственные цветы и колючие еловые венки. Кругом смерть, смерть, смерть… Горе, слезы, тоска и одиночество… Я представляю, как на кладбище придёт Дашка. Только она навестит мою могилу в реальном мире, а я — в загробном. Дашулька грустная, но такая красивая… Мне очень больно и хочется плакать. Очень неприятно видеть сестру во всём чёрном… Иногда она садится на лавочку и подолгу смотрит на мою фотографию на могильном камне, а порой целует холодное и безмолвное фото. А я буду витать за могилой с мыслью о том, что отдала бы всё на свете, только бы опять прогуляться с Дашуткой по вечерним московским улочкам. Дашка никогда не была в столице и не знает, какая она красивая, Москва.

— Послушай, подруга, у тебя точно на нервяке крышу снесло, — вновь напомнил о себе Павел и налил виски мне.

— Давай, давай, хлопни стопарик. А то что-то у тебя с башкой странное происходит. Ещё немного, и я точно пущу слезу. У тебя что, реально сестра умирает?

Я на минуту потеряла дар речи и почувствовала, что мне не хватает воздуха.

— А ты думаешь, зачем я продаю свою жизнь? Просто так? Потому что она мне не нужна? Думаешь, я сумасшедшая, которой надоело жить?

— Тоже верно. У меня есть брат, но если бы он заболел, я бы деньги из-под земли достал, но жизнь не отдал. Ведь она одна-единственная.

— Мы близнецы. Это больше, чем братья и сёстры. Нет на свете сильнее привязанности. Тебе не понять. А деньги из-под земли я достать не смогу. У нас в Запорожье они под землёй не растут. Негде взять такие деньги.

— Поэтому в проститутки пошла?

— Ну а почему же… Я, между прочим, школу с золотой медалью окончила. Думаешь, я в шлюхи двинула, потому что у меня моральных принципов ноль и мне нравится перед разными козлами ноги расставлять? Думала, встречу богатого клиента, окручу, влюблю в себя и попрошу денег на операцию сестре…

— Знаешь, я шалав никогда не уважал, но к тебе почему-то неприязни не испытываю. Даже мне тебя по-человечески жалко. Я, наверное, себе тоже налью.

Павел налил себе виски и выпил. Я последовала его примеру и посмотрела на него уже более дружественно.

— Всегда мечтала встретить старость достойно. Представляла себя славной бабулькой, которая живёт у берега моря, собирает ракушки, дышит морским воздухом и улыбается проходящим мимо рыбакам… Я мечтала уехать в другую страну и встретить старость именно за границей. Дашка была в шоке, что я думаю об эмиграции. Я знала: чтобы жить у моря, не нужно дожидаться старости. Об отъезде из страны нужно думать сейчас, пока молодая, здоровая и красивая. Она пыталась меня отговорить. А я объясняла, что просто устала бороться с ветряными мельницами на родине. Устала биться с призраками. Я никогда не знала, что такое уверенность в завтрашнем дне, а мне так хотелось её почувствовать. Я устала вечно наступать на одни и те же грабли, притворяться счастливой. Я хотела жить свободно, жить, а не существовать. Жаль, что моя мечта так и не осуществилась. Очень жаль… Жаль, что мне больше никогда не ходить по земле, не любоваться закатом и рассветом… Жаль, что я уже почти умерла, меня больше не будет… Любовь есть, а меня нет… Ведь если разобраться, я умру во имя своей сестры. — Я попросила сигарету и прикурила её дрожащими руками. — Даже не верится, что скоро меня накроет смерть. Ещё страшно, что умирать, наверное, больно. Мне кажется, это очень жутко. Очень… — Я в упор посмотрела на Павла. — Мне хочется тебе кое в чём признаться.