Яков Андреич начал работать. Яна знала, что он не любил, когда в такие минуты за ним пристально наблюдают, и поэтому просто смотрела по сторонам.

— Иди, телевизор посмотри, — протянул вдруг хозяин, не поворачивая головы и кивнул на дверь, ведущую в зал.

— Угу, — промычала Милославская и спешно удалилась, как и было велено.

Она включила телевизор и стала щелкать с кнопки на кнопку, потом, подумав, что это может помешать работе Якова Андреича, остановилась на музыкальном канале. Естественно, она не могла сосредоточиться на нем, хотя клипы демонстрировались самые зажигательные. То, что происходило в соседней комнате, было, на ее взгляд куда более горячим.

Яков Андреич долгое время не произносил ни звука. Гадалка уже успела в очередной раз изучить все в его комнате. Она давно здесь не была, и кое-что тут изменилось. Самым интересным оказалось сидеть и отыскивать различия между старым и новым.

Неизменно стоял на комоде портрет жены в черной рамке и искусственные гвоздики в рамке возле него, по-прежнему напротив телевизора стояло деревянное кресло-качалка, покрытое давно истертой шкурой какого-то животного, так же пышно цвели фиалки на подоконнике, так же громко тикали большие старинные часы на стене… А вот паутины по углам стало больше и, как это не удивительно было обнаружить среди довольно архаичного интерьера, у Якова Андреича появился дорогостоящий домашний кинотеатр. Большую часть своего жизненного времени он проводил дома, и это приобретение, наверное, как-то скрашивало его одинокие дни.

«Значит, на помощи таким, как я, старик неплохо зарабатывает,» — пронеслось в голове у Милославской, и она тут же принялась рыться в кошельке, отсчитывая энную сумму.

В этот момент Яков Андреич и крикнул ее.

Яна, поморщившись, снова всунула ноги в предоставленные ей тапки и поспешила к хозяину.

— Садись, — проговорил он, снова подставляя ей тот же табурет.

Гадалка села.

— Вот что я тебе скажу, — продолжил хозяин, в стопочку укладывая изученные бумаги. — Во-первых, все, до чего ты дошла сама — сущая правда. За это хвалю — видно, уроки, не проходят даром, — Яков Андреич обнажил в улыбке свой беззубый рот. — Во-вторых…

Старик, загибая пальцы, назвал Милославской, когда именно Воробьевым были потрачены деньги и какая именно сумма.

— Более того, — продолжил он, — твой Алексей Михайлович не просто сотрудничал с ООО «Парус»… Он входил в его руководство! Во многих местах стоят его подписи, если хочешь знать. Довольно отчетливые, поэтому не думай, это не ошибка.

— Да что вы, я не думаю, — пролепетала гадалка, с трудом сдерживая радостную улыбку.

— Еще я тебе скажу, — продолжил Яков Андреич, — что Воробьев уже получил после большого вложения определенную прибыль… И еще — как мне кажется, бизнес у «Паруса» навряд ли был легальным.

Старик пошамкал немного и продолжил:

— Яна, будь осторожна. Там крутятся большие деньги. Возможно, из-за них этот человек и погиб… Будешь расследовать это дело, не суйся туда открыто, не советую…

Яна только хлопала глазами, потому что в эти минуты ничто, кроме охов и ахов из ее уст вырваться было не способно, да и старик не любил подобных сантиментов.

Он еще несколько минут говорил Милославской о том, что содержалось в бумагах, а она по-прежнему бессловесно кивала ему в ответ.

— Теперь смотри, поучу, — в завершение добавил он и опять пододвинул сложенные в стопку бумаги.

Яков Андреич принялся тыкать пальцем то в одну строчку, то в другую, пытаясь обучить Яну хотя бы азам своего мастерства. Конечно, далеко не с каждым, а, скорее, с Милославской одной он проделывал такое. Хотелось кому-то предать накопленный опыт, к тому же с гадалкой его связывали не только деловые отношения — он когда-то в молодости дружил с ее отцом, да и сама Милославская была ученицей, о которой мечтает любой учитель — она схватывала все на лету.

Правда на этот раз ей как никогда трудно было сосредоточиться на произносимом Яковом Андреичем — мысли, возникшие в ее голове после открытого стариком, настойчиво спешили уложиться в определенную систему и мешали воспринимать новую информацию. Сказанное хозяином квартиры звучало в голове гадалки снова и снова, заглушая то, что он говорил сейчас. Тем не менее Яна кивала в ответ на каждую фразу Якова Андреича и послушно смотрела в те строчки, на которые он указывал.

— А теперь повтори-и, — вдруг проскрипел он.

— Я?… А… Э-э-э, — только и смогла выговорить Милославская.

— Что-то ты рассеянна сегодня, дорогая, — спокойно ответил на это старик и принялся объяснять все сначала.

Яна собрала в кулак всю свою волю, понимая, что едва ли она сможет где-то научиться тому, чему сейчас ее обучает старый знакомый, и все же заставила себя на время отключиться от всего, выходящего за рамки сиюминутных слов Якова Андреича.

Он говорил не спеша, объяснял доходчиво, и постепенно в голове Милославской стал накапливаться определенный багаж новых знаний.

— Ясно? — улыбаясь и шамкая, спросил Яков Андреич после повторного объяснения.

— Угу, — так же немногословно ответила гадалка.

— Чего угу? — нравоучительно парировал тот. — Ты бы записала чего. На голову надейся, да сама не плошай. Где у тебя там блокнот? — Яков Андреич покосился на Янину сумку. — Другие-то записи целы? — сдвинув брови, спросил он, когда Милославская открыла записную книжку.

— Целы, целы, — улыбаясь, ответила Яна, — куда же они денутся.

— Кто тебя знает, куда. Ну ладно, хватит шутить, давай записывай.

И старик произнес длиннющую тираду, разбив ее на пункты 1, 2, 3, 4 и так далее. Яна только и успевала делать торопливые движения шариковой ручкой.

— Разборчивей, разборчивей пиши, — наставлял ее Яков Андреич.

Гадалка подумала, что ему вполне бы удалась карьера преподавателя. Она вдруг представила старика в черном модном фраке, белой рубашке и элегантной бабочке, за институтской кафедрой и тут же заключила, что его наверняка терпеть бы не могли студенты, зато потом, по прошествии нескольких лет и по пришествии мудрости они вспоминали бы Якова Андреича с наибольшей благодарностью.

— Точка, — подытожил Яков Андреич. — Убирай все. Чайку попьем.

— Да нет… Спасибо. Я…

— Я что-то плохо слышу Яночка, что ты там… Давай, давай, включай-ка чайник, — только и ответил он на ее возражения, поглаживая лысину.

Гадалка вздохнула, приподнялась и поставила небольшой слегка закопченный чайник на огонь. В левой руке она по-прежнему сжимала приготовленные для старика деньги.

— Яков Андреич, вот, возьмите, — скороговоркой произнесла Милославская, — я вам очень благодарна за вашу помощь.

Старик был абсолютно непредсказуем, и, произнося эти слова гадалка боялась смотреть ему в глаза, почему и отвела взгляд немного в сторону. Однако Яков Андреич отреагировал вполне спокойно: взял деньги, сказав: