Лана не любила свое лицо. И фигура тоже оставляла желать лучшего — плоская, как доска, никаких форм. Мама, застав ее в пятнадцать лет перед зеркалом, критически оглядывающей себя, рассмеялась:

— Это все придет, а если нет, то и так жить можно, это не главное.

— А что главное, мама?

— Для меня главное — ты, — и Лана знала, что это правда.

С самого раннего детства мама всегда была рядом. Они любили бывать вместе, им никто не был нужен, даже отец. Отец у Ланы был, но мало принимал участия в воспитании дочери. Теперь Лана думала, что мама сама не хотела тогда ни с кем ее делить. Но, в общем, семья у них была самая обычная. Жили они дружно, родители никогда не ссорились, во всяком случае, при Лане. Когда Лане было пятнадцать, родители развелись, причем как-то странно. Не было ссор, скандалов. Просто мама собрала его вещи, и отец ушел из их жизни. Мама сказала Лане, что они так решили, и взяла с нее страшную клятву, что Лана никогда не будет видеться с отцом и бывать у него в той семье.

— Но мама, — спрашивала пораженная Лана, — как же можно так просто зачеркнуть все прожитые годы, ведь он твой муж и мой отец!

В первый и последний раз мама закричала на Лану и чуть не ударила. Отец приходил еще некоторое время, пытался наладить отношения, предлагал деньги. Мама была спокойна и твердо стояла на своем: она согласна на развод, на размен квартиры, пусть он забирает все вещи, она отказывается от алиментов, но с дочерью он видеться больше не будет. В конце концов, отец ушел, оставив им квартиру. Когда Лана спросила маму, на что они будут жить, ведь со времени рождения дочери она так и не работала, мать ответила с уверенностью:

— За это не беспокойся, я пойду работать, ты ни в чем не будешь нуждаться.

И действительно, она устроилась на работу и получала много денег, во всяком случае, одевала Лану очень хорошо и никогда ни в чем ей не отказывала. Лана окончила школу, поступила в институт, они так и жили вдвоем с матерью, никто им не был нужен. Мама по-прежнему зарабатывала довольно большие деньги и никогда не рассказывала Лане о своей работе. Когда Лана была на старшем курсе, мама стала болеть. Она похудела, постарела, чуть не половина волос у нее стали седые, и их не брала никакая краска. Лана тащила ее к врачам, мама упорно отказывалась.

— Врачи тут не помогут, — говорила мама и вместо поликлиники стала ходить в церковь.

Лана сердилась, упрекала ее, но мама совсем перестала прислушиваться к здравому голосу рассудка. Она по-прежнему ходила на работу, и однажды утром Лана заскочила в ванную и увидела, что мать пьет какие-то таблетки.

— Что это, мама? Тебе врач выписал?

— Да, — смутилась мама, — там, на работе.

— У вас на работе есть врачи? Мама, да объясни же наконец, что происходит? Что ты пьешь?

Лана протянула руку за пузырьком, но мама спрятала его за спину, Лана рассердилась, дернула мамину руку, таблетки высыпались на пол. Пузырек был темно-синий, непрозрачный. Наклеек и надписей на нем не было. Мама тогда посмотрела на Лану с молчаливым укором, у Ланы сжалось сердце, и она вышла из ванной.

Сразу после защиты диплома мать Ланы умерла. Она болела дома, последние два месяца не вставала, но в больницу ехать отказывалась категорически. Потом врачи объяснили Лане, что у матери оказалась тяжелая болезнь мозга с каким-то мудреным названием. Этим объяснялись многие странности в ее поведении. О том, что мама рассказала Лане в последние часы перед смертью, Лана старалась тогда не думать.

— Это бред, — говорила она себе, — мама была больна и бредила, это не может быть правдой.

Надежда задумчиво шла мимо Таврического сада. Мысли ее были невеселы. Все зашло в тупик, но бросить все как есть тоже нельзя, потому что Надежда боится. Она стала нервной, раздражительной, вздрагивает при малейшем шуме и без причины часто оглядывается по сторонам.

Она уже подходила к воротам и прошла бы мимо, как вдруг неуловимо знакомая фигура вынырнула из ворот. Человек поравнялся с ней и пошел рядом:

— Здравствуйте, Надежда Николаевна!

— Здравствуйте, знаете, был такой старый шпионский фильм «Как вас теперь называть?».

Человеку, идущему рядом с ней, на первый взгляд можно было дать лет сорок, хотя, если рассмотреть повнимательнее и познакомиться поближе, по некоторым признакам можно было определить, что ему около пятидесяти. Был он среднего роста, одет неброско и небогато, но очень аккуратно. Сам он был подтянутый и подвижный, довольно худощавый.

Познакомились они с этим человеком в прошлом году, когда у Надежды зверски убили соседей по площадке, молодую и обеспеченную пару. Человек этот был частным сыщиком, во всяком случае, так он представился Надежде.

«Я частный сыщик, хожу где вздумается и гуляю сам по себе!»

В тот раз его наняла фирма, где работал убитый Надеждин сосед, они боялись, что это заказное убийство и копают под фирму. Этот человек быстро расследовал дело, нашел виновных и получил свой высокий гонорар. Он всегда работал один, методы у него были свои, специфические. Он представлялся людям кем угодно, и они ему верили, потому что расспрашивал он их при помощи гипноза. Так, ничего особенного, не причиняя вреда, просто немножко помочь человеку рассказать то, что он не может или не хочет вспомнить, а потом сделать так, чтобы он забыл и допрос, и самого сыщика. Разумеется, использовал он и другие методы, но Надежда точно знала только про этот, потому что в тот первый раз поздно вечером к ней явился какой-то человек, представился Ивановым и попытался было расспросить ее при помощи гипноза. Но не тут-то было, потому что Надежда от природы оказалась устойчива к таким вещам, такое уж было свойство у ее организма. В тот раз они просто мило побеседовали, обменялись информацией и разошлись. Надежда рассказала ему все, что знала, просто так, ей было интересно, кто же убил соседей и за что. Они виделись раза два, а в последнюю встречу он даже подарил ей цветы в благодарность за помощь. Каждый раз он представлялся другой фамилией и показывал документы, такое уж у него было хобби.

— Так как же мне вас называть сегодня?

— Сергеев Анатолий Иванович, старший менеджер фирмы «Анаконда», — отрекомендовался он с улыбкой.

— Сергеев, — Надежда помрачнела.

Фамилия Софы была Сергеева, это напомнило ей обо всех несчастьях, случившихся за последнее время.

— Что с вами, Надежда Николаевна? Вы неважно выглядите, — участливо проговорил он.

— А вы будто не знаете! — вырвалось у Надежды. — Вы никогда ничего не делаете случайно, так что не надо убеждать меня, что вы гуляли в Таврическом садике и наткнулись на меня совершенно случайно.

— Я бы сказал, что Санкт-Петербург — маленький город и почему бы нам и не встретиться случайно, но вы правы — в Таврическом садике я не гулял, а работал. Но сейчас я свободен и с удовольствием прошелся бы с вами пешком.

«Рассказывай!» — подумала Надежда, а вслух сказала, внезапно сообразив: